Над Волгой разразилась Р±уря. Стихия чуть не смела с лица земли село под названием Черепа. А то, что уцелело, приобрело РёРЅРѕР№ лик, РёРЅРѕР№ нрав.Обыденные прежде явления стали страшными до жути. Любой шаг стал шагом в ужас. Р
Сергей Болотников
Извечно матери рассказывают детям, что чудовищ истребили, бояться нечего. Но тролли — есть! И горе тем, кто поселился в их столице…
Фёдор Александрович Абра́мов — русский советский писатель, один из наиболее известных представителей «деревенской прозы», признанный еще при жизни классиком русской литературы. Его произведения многие годы служили «духовными маяками» для нескольких поколений россиян. Повести, представленные в данном издании, рассказывают о судьбах русских людей, о жизни русской деревни, но это не просто истории жизни, это более всего истории характеров, рассказы о том, как меняются в человеке жизненные и нравственные ценности на протяжении нескольких десятилетий.
Сергей Болотников , Федор Александрович Абрамов , Фёдор Александрович Абрамов
Жители города призраков, мнящие себя хозяевами жизни, на самом деле лишь заложники неведомой силы. До РїРѕСЂС‹ до времени им суждено изумляться, сталкиваясь с необъяснимыми явлениями, пугаться, теряя СЃРІРѕРёС… родственников и друзей, и искать Р
Привидений в доме и вправду не было.Зато было все остальное.Ничем, впрочем, этот дом странен не был – обыкновенная панельная многоэтажка – четырнадцать неряшливых проткнутых окнами квадратов простираются в небеса, да ровная, как по линейке крыша с торчащими ржавыми грибками вентиляции. Неровные черные стыки, ободранные стены со следами старой бурой краски, неустроенные квартиры, низкие потолки – словом, возвышалось это все из ядреной осенней грязи в одном из близких Подмосковных городов – таких близких, что их уже можно было считать Москвой, только маленькой.Возвышалось, и не привлекало к себе никакого внимания.В городе есть дома и получше – даже панельные, благо сейчас даже эта скоропортящаяся продукция вполне может стать элитным жильем с нежно розовыми стенами и стеклопакетами.Но этот дом не элитный. И у него нет никаких шансов им стать.
Над Волгой разразилась буря. Стихия чуть не смела с лица земли село под названием Черепа. А то, что уцелело, приобрело иной лик, иной нрав.Обыденные прежде явления стали страшными до жути. Любой шаг стал шагом в ужас. И никто не знает, кем обернется назавтра твой товарищ, которого знаешь с детства, и в какую тварь превратится твой сосед по дому. А может, чудищем станешь ты сам?Спастись удастся только тому, кто поймет, что же всколыхнула буря, какие пласты подняла из темных недр на берега вольной русской реки...
Жители города призраков, мнящие себя хозяевами жизни, на самом деле лишь заложники неведомой силы. До поры до времени им суждено изумляться, сталкиваясь с необъяснимыми явлениями, пугаться, теряя своих родственников и друзей, и искать Истину, убивающую каждого, кто прикоснется к ней... Кое-кто начинает догадываться, что все эти явления — звенья одной цепи, но это знание не к добру... Жизнь в городе призраков — не просто нагнетание ужасов. Грань между вымышленным и реальным столь тонка, что невольно задумываешься: а не в таком ли городе живем и мы?
Сборник стихотворений на разные темы.
Мы здесь. Мы все здесь. Hас много, но не то чтобы очень, мы любим молчать, мы любим думать о своем. Мы давно собрались здесь, на этом поле, не все пришли сюда по своей воле. Да кто ж их спрашивал. Шли, шли и пришли. Сюда, куда по утрам наползает туман. Такой густой, смахивает на вату, которую по недоразумению вымочили в воду - плотные белые комки снаружи, а внутри в глубине - в глубине холодно, и сырость пробирает тебя до костей. Я еще помню, каково это. Я помню, хотя было это очень давно. Я тоже здесь, среди них, и в чем-то это даже приятно. Во всяком случае, много приятней, чем быть одному. Здесь. Только здесь, быть одному, когда в тумане только ты и лодочник. Мы не разговариваем, мы молчим и не строим планов на будущее. Hе строю и я, хотя было время, когда мысль моя летала дикой птицей, стремилась в вольный полет, когда я мечтал, и надеялся. Hо мечты умерли, а вслед за ними окочурилась и надежда. Ха, вот тогда я и успокоился, ибо, когда умирает надежда, как всем известно, дергаться больше не стоит. Остается только смотреть на это, и радоваться, что тебе дана возможность видеть. А такое дано не многим, в нашей темной общине. Я смотрю, я наблюдаю, я спокоен. Уже. И все-таки каждый год с нетерпением, граничащим с безумием, я жду один день, жаркий день в середине июля. А после я жду ночь. И обида и разочарование каждый раз становится все горше, горше и горше.