1. Выход воспрещен

Но, допустим, нашему Алёхе проперло как дурику, от чего у него боевые способности адаптанта, маскировочные, либо иного характера, весьма интересного госбезу. Тогда, если он достаточно молод, то его кидают в учебку, где выбивают из памяти коровьи хвосты, тракторы и волосатые влагалища, закладывая нужное, доброе и вечное. Если всё пройдет как по маслу, то новый, кондиционированный Алёха, будет служить и защищать, причем уже в без шуток элитарном качестве. Относительно элитарном, конечно, все граждане СССР равны, но неосапы предпочитают равняться по неосапам. Нельзя сравнить механизатора с танком, даже если потребности во влагалищах у них одинаковы. Я вот, в данный момент, яркий пример такого боевого Алёхи.

Ладно, тут всё понятно. «Ксюхи» – универсалы, «госбезы» – боевики, шпионы и прочие ниндзи. Кто остается?

Главное. Святое. Настоящие супергерои, соль земли, надежда нации, а по существу – именно те золотые парни и девки, из-за которых неосапиантов не уничтожили как вид. Копухи!

Итак, дамы и господа, Комитет помощи хозяйству!

Быть принятым в «копухи» – предел мечтаний каждого неогена в СССР, потому что выше ничего и никого. Агенты КПХ являются созидающими ангелами нашей страны, квинтэссенцией явной пользы неосапиантов, одними из самых уважаемых во всем мире разумных. Команда таких типов может ворваться в любой аул, оставив на следующий день после себя вполне современный городок, причем, я утрирую донельзя. Всё, от тушения пожаров до предсказания землетрясений, проверка и восстановление коммуникаций, прокладка русел для рек, терраформирование, исследование океана, утилизация отходов. Всё! Говоря простым языком, КПХ – это бесконечный моток синей изоленты, поддерживающий нашу огромную родину в прекрасном состоянии. А ведь еще плановая экономика есть! Только вот дышит она полной грудью лишь потому, что «копухи» работают, не покладая рук и способностей.

И если Алёха попал к «копухам», то он действительно поймал удачу за хвост. Правда, для этого нужно получить нужные способности, а потом еще и учиться как последней сволочи чуть ли не до научной степени, но это всё равно будет сказкой «из механизаторов в императоры». Привилегий и уважения у «копух» просто жопой жуй, в отличие от свободного времени. Зато еще никто из них не оказался на кладбище с мыслью, что его жизнь прожита зря.

Вот такое у меня здесь настоящее, вот такой здесь мир. А не высунул рыло в окно, натянул трико и побежал бить морды нехорошим дядям.

– «Внимание, уважаемые пассажиры! Поезд номер 56 «Днепропетровск-Стакомск» прибывает на платформу номер 12, центрального вокзала города Стакомска!»

Кажется, пора готовиться к выходу. Хотя что мне готовиться? Бычок затушил, морду еще раз свою оригинальную сполоснул, свитер отряхнул от козябликов, а сумки как стояли у двери, так и стоят. Ну да, еще куртку надеть… Богато меня, сироту кийскую, майор приодел. Еще бы от чистого сердца, а не для того, чтобы скрыть то, что я сейчас на себе таскаю… хотя всё равно клёво до жути. Таких шмоток в магазине не найдешь. Низкий тебе за них поклон, Валерь Кузьмич, да легкого похмелья. Хотя ты, скотина, меня пить и курить заставил, а я рассчитывал эту жизнь прожить хорошо!

Дверной замок купе гулко щелкнул, оповещая, что узник может покинуть пенаты. Правда, я даже дёрнуться не успел, как дверь отъехала в сторону, пропуская внутрь крепкое туловище в знаковой светло-синей рубашке, вооруженное немалых размеров харей повышенной серьезности, с надетой поверх на харю фуражкой. Выпучив на меня зрительные органы, морда, определенно принадлежащая милиционеру, дёрнула губами, сглотнула, а затем попыталась отдёрнуться назад, в несодержащие такого красивого меня коридоры поезда, но к её глубокому сожалению, сзади к носителю хари пристроился его брат, товарищ и друг, точно такой же степени одетости. Стукнувшись жопой о пах предательски подпёршего его коллеги, наполовину всунутый ко мне мужик не нашёл ничего лучшего как прохрипеть в удивлении:

– А хде наручники?!

– Какие наручники? – удивился неплохо отлежавшийся за несколько часов я, продолжая мирно стоять и мирно держать свои сумки.

– Вы же Изотов? – деловито влезла еще плохо увидевшая меня рожа номер два, – Виктор Ана…

Ну да, разглядел. Тоже дёрнулся. Ничего, я к этому привык. Кобуры не лапают, считай лучшие мои друзяки уже оба, почти братаны они мне, душевностью буквально покорили. Но это потому, догадался проницательный я, что у меня в руках сумки. Нечем, с точки зрения обычного гуманоида, мне в таком случае представлять этим двум милиционерам опасность.

– Изотов Виктор, – отрекомендовался я, – Даже Анатольевич. О наручниках первый раз слышу.

– Врешь! – агрессивно постановил первый, находящийся в безвыходном положении, и таки полез лапать кобуру, – У нас предписание…