10 days

– Контрольная сегодня, помнишь? – спрашивает Санек, пухлый паренек со светло-русыми волосами ёжиком, который сидит впереди.

– Угу, – мычу я, чувствуя на себе злой взгляд справа.

– Дашь списать? У нас один вариант, – шепчет он, озираясь на учительницу, которая что-то усердно печатает в телефоне.

– Я сам ничего не знаю, – отвечаю честно и кошусь в сторону среднего ряда.

Как я и предполагал, они оба смотрят на меня, и от этого пятки холодеют, а в животе неприятная дрожь.

Санек перешел в наш класс в начале года, и первое время тоже подвергался издевкам. Но однажды одноклассников в темном углу встретил его отец, бывший зек, избил их, и теперь пухляша не трогают, но особо и не общаются. Со мной Санек в приятельских отношениях, а крепкая дружба у нас так и не получилась, хотя я искренне пытался, но ему намного интереснее общаться с девчонками, а к моему горю, женский пол скорее выберет толстого паренька, чем прыщавого тощего неудачника.

Я пишу контрольную по математике и никак не могу сосредоточиться на примерах. Учительница несколько раз шипит на переговаривающихся девчонок, и они замолкают. Санек снова просит меня дать списать, и я нехотя протягиваю ему свой листок.

– Васнецов! – вскрикивает учительница, я дергаюсь и устремляю на нее затравленный взгляд, – быстро забрал свой листок у Балагуева! Еще раз увижу, что списываешь, поставлю два заочно!

– Да я не…, – мямлю, но под ее тяжелым взглядом не решаюсь продолжить.

Санек виновато возвращает мои примеры и отворачивается.

Сбоку раздаются тихие смешки, но я наклоняю ниже голову и вновь погружаюсь в контрольную.

После звонка вылетаю из класса первым, попутно бросив исписанный кривым почерком листок в общую стопку. Устремляюсь в следующий кабинет, не оборачиваясь, в надежде избежать общения с моими недругами.

Прошли русский язык, история, биология и черчение. Ни на одном уроке меня не спросили, чему я был несказанно рад, хотя на последней перемене за спиной услышал свое имя, брошенное с насмешкой, но быстро успел забежать в класс. При учителях они меня не трогают.

Начертив кривые линии и получив за это честную тройку, выхожу в коридор и чуть ли ни бегу к выходу. Они шагают за мной, я чувствую их вперившиеся в мою спину взгляды. До дома идти около десяти минут, но на середине пути чья-то рука рывком останавливает меня за плечо.

– Куда так спешишь? – едкий голос Виктора рождает в животе липкий страх.

– А как же пообщаться с друзьями? – вторит ему Белый, двухметровый шкаф с огромными ручищами и грубой коричневой щетиной.

Белым он назвал себя сам, хотя голова брита почти налысо, а кожа смуглая. Виктор же – меньшей комплектации, однако все равно выше меня. Он темно-русый с уложенными волосами, а у его уха татуировка дракона серого цвета, хотя, наверное, раньше она была черная.

Я молча делаю шаг вперед, но меня оттягивают назад и толкают. Успеваю подумать, откуда столько злобы, и почему именно я.

– Куда идешь? – Виктор тянет улыбку и нависает надо мной.

– Домой, – отвечаю я, и голос, как всегда, дергается, выдавая страх.

– Вчера ты очень некрасиво отозвался о моем друге, – говорит он, делая наигранную гримасу обиды, – назвал его неприличным словом. Как-то не по-мужски, что скажешь, Вань?

Белый зло смеется и тут же мгновенно мрачнеет.

– Ага, гнида, – рычит он, и толкает меня в грудь.

Изо рта вырывается выдох, смешанный с криком, и я хватаюсь за горло. Виктор бьет по лицу наотмашь, отчего падаю на асфальт и прикрываю щеку рукой. Она горит и пульсирует, а через секунду начинает неметь. Очки валяются рядом, и я краем глаза вижу, как огромный ботинок Белого давит их, отчего стекло трескается и осколки рассыпаются в стороны. Отползаю назад, кашляя от первого удара, вижу, как мимо идут мужчина и женщина, они совсем рядом, но ничего не делают, только озираются на нас, а потом и вовсе отворачиваются. Чувствую невыносимую обиду, но стискиваю зубы и встаю на ноги. Голова кружится, заставляя тело пошатываться, но я поднимаю голову и с вызовом смотрю в глаза Виктору.

Вчера я действительно напоследок, прежде чем сбежать, нецензурно обругал Белого, который яростно топтал мой рюкзак. И даже сейчас не жалею о своем поступке.

– Пошли вы оба! – бросаю хрипло и вижу, как их лица вытягиваются.

Потом Виктор усмехается, а глаза Белого наливаются кровью.

Секунду размышляю, драться с ними или бежать, но здравый смысл побеждает, и я резко бросаюсь вправо. Виктор успевает ухватиться за мой пакет, но я отпускаю его и несусь через детскую площадку.

– Твою мать имела каждая собака! – слышу вдалеке голос Белого.

Я знаю.

Я это и так знаю.