10 дней из жизни Сталина

Да что часы! Под сомнение ставится, с явным утвердительным уклоном, даже само нахождение Сталина в Москве в первую неделю войны! Он-де в эти дни в Сочи пребывал, где должен был встретиться с представителем… Гитлера. Это что, бред психически ненормального человека? Возможно. Злобный антисоветизм может лишить и разума. Один антисоветчик, Джеймсом Форрестолом звали, так перепугался русского нашествия (а, между прочим, был в Америке военным министром), что и лечение не помогло: выбросился из больничного окна. Американскому психу не удалось никого убедить, в том, что русские пришли в Вашингтон. Удалось ли российским форрестолам убедить колго-либо из своих читателей и слушателей в том, что Сталин поехал на Кавказ встречаться с представителем фюрера не знаю, но убеждают старательно. И доказательств у них – тьма! Такие, например: если бы Сталин был в Москве, то его соратники должны были поступить так-то; если бы Сталин был в Москве, то он должен был сделать то-то и то-то… Молотов говорил, что Сталин принимал участие в редактировании его выступления по радио 22 июня, а сталинской правки на тексте нет!.. Значит, Сталин не редактировал его?

Обнаруженный текст выступления Молотова написан от руки. А Сталин мог внести правку в отпечатанный экземпляр. Он вообще мог ничего не писать, а редактировать, так сказать, в устной форме.. Именно так обычно писали и вычитывали материалы соавторы: один держал в руках ручку и писал, а второй что-то наговаривал, уточнял, дополнял… Не понимают этого что ли «исследователи»? Если сошли с ума, то не понимают, конечно, но, думаю, хорошо сознают, что делают.

Это еще не все «доказательства». Сталин, как вроде бы вспоминал управляющий делами Совнаркома Я. Е. Чадаев, сказал Молотову в его кабинете: «Ты хорошо говорил». А ведь Сталин видел Молотова еще раньше в своем кабинете и тогда же дал оценку его выступления. А поверить Чадаеву, так получается, что Сталин после возвращения Молотова в Кремль, ничего ему не сказал. Такого просто не могло быть! И не мог Сталин оставить в своем кабинете посетителей и пойти к Молотову. Вот такие доказательства…

После прибытия Тимошенко и Жукова к Сталину, разумеется, сразу началось обсуждение сложившейся ситуации. Из воспоминаний Жукова можно понять, что первое решение было принято по его инициативе: дать войскам директиву задержать противника. С 5час. 45 мин. до 16 час.45 мин. в кабинете Сталина побывало 29 посетителей. Некоторые из них – Молотов. Жуков, Маленков, Микоян, А. Я. Вышинский, Тимошенко приходили к Сталину дважды, а Берию, Ворошилова и Кузнецова он принял даже трижды. Кроме них, Сталин принял Мехлиса, Л. М. Кагановича, Г. Димитрова, Д. З. Мануильского, Б. М. Шапошникова, Н. Ф. Ватутина, Г. И. Кулика.

В 12 часов дня (в сборнике документов ФСБ, о котором говорилось в начале очерка, утвержается – в 12 часов 15 минут) по радио выступил Молотов. В этот же день было объявлено о введении военного положения в Украинской, Белорусской, Карело-Финской, Литовской, Латвийской и Эстонской ССР и в северных, центральных и южных областях РСФСР. Этот Указ – всего лишь перечисление регионов. Но стоит ли сомневаться, что их перечень согласовывался со Сталиным? Однако в тот день Президиум Верховного Совета СССР принял еще один Указ – «О военном положении». Это был очень серьезный правовой документ, он затрагивал некоторые конституционные права граждан. Такой Указ без обсуждения с Сталиным принят быть не мог. Что это так, подтверждает даже Микоян.

Каганович говорил о той ночи Чуеву: «Сталин каждому из нас сразу же дал задание – мне по транспорту. Микояну по снабжению». А какие задания он дал другим? Ясно, что они получили задания, связанные с их прямыми обязанностями.

Нетрудно заметить, что Сталин принимал в этот день высших партийных, государственных и военных деятелей. Но он сделал одно исключение, приняв двух человек, не занимавших никаких государственных постов, а один из которых даже не являлся членом ВКП(б). Утром, в 8 час. 40 мин. он встретился с Димитровым и Мануильским. С 1935 года Димитров являлся Генеральным секретарем Коминтерна, а Мануильский в июне 1941 года – представителем ВКП(б) в Коминтерне и секретарем его Исполкома. Можно предположить, что Сталин говорил с ними о том, что может сделать Коминтерн, т.е. мировое коммунистическое движение и коммунисты-эммигранты, находящиеся в СССР, для борьбы с фашизмом? Несомненно. Это подтверждают дальнейшие события: привлечение к борьбе с оккупантами членов компартий европейских стран.