10 минут 38 секунд в этом странном мире

Каждые несколько минут Д/Али обращал свой проницательный взор на Лейлу, чтобы понять, как она. Он ни на секунду не выпускал ее руку. День был напоен ароматом церциса, который пропитывал все свежей надеждой и новой отвагой. И вот наконец, ощутив прилив оживления, поняв, что она стала частью чего-то и в конце концов может позволить себе вздохнуть с облегчением, Лейла вдруг поддалась знакомому приступу настороженности, стремлению оказаться под чьей-то защитой.

Она стала замечать детали, которых поначалу не приметила. Сквозь сладкий аромат в воздухе просачивался запах людского пота, табака, зловоние чужого дыхания и ярости; ярость была настолько явственна, что казалось, ее можно пощупать. Лейла наблюдала за тем, как каждая группа несла свой транспарант и слегка отделялась от всех прочих. Процессия продолжала двигаться вперед, и Лейла слышала, как некоторые демонстранты кричали и бранились на других. Это чрезвычайно поразило ее. До того момента она не осознавала, насколько раздроблены сами революционеры. Маоисты презирали ленинистов, ленинисты ненавидели анархистов. Лейла знала, что ее возлюбленному суждено идти по совершенно иному пути – вместе с поклонниками Троцкого и «перманентной революции». Она задумалась: если у семи нянек дитя без глазу, может, и слишком много революционеров не сумеют сделать революцию? Но и эти мысли она оставила при себе.

После нескольких часов движения в строю они добрались до гостиницы «Интерконтиненталь» и площади Таксим. Толпа потянулась вперед, и вдруг воздух стал ужасно влажным. Демонстрантов омывал бронзовый отсвет заката. Где-то в углу зажегся уличный фонарь – слишком ранний и приглушенный, словно шепот. Где-то вдалеке профсоюзный лидер, забравшись на автобус, разразился пламенной речью, в мегафоне голос его казался механическим и слишком властным. Лейла ощутила усталость. Ей очень хотелось присесть, пусть всего на минуточку. Краешком глаза она наблюдала за Д/Али, за его сжатым подбородком, косыми скулами, напряженными плечами. Его профиль был невероятно красив на фоне тысяч лиц, а сияние заходящего солнца придало его губам винный цвет. Ей хотелось поцеловать его, почувствовать его вкус, ощутить его внутри себя. Лейла опустила взгляд, смущенная мыслью о том, что Д/Али бы разочаровался, узнав, что такие бесполезные и банальные мысли пришли ей на ум, ведь она должна была думать о куда более важном.

– Все нормально? – спросил он.

– О, разумеется! – пронзительно отозвалась Лейла, надеясь, что тон у нее как раз правильный и что так она не выдаст, насколько сдержан ее восторг по поводу марша. – У тебя есть сигарета?

– Вот, любимая.

Он вынул пачку, достал одну сигарету для нее и одну для себя. Затем попытался зажечь ее сигарету серебряной «Зиппо», но почему-то так и не сумел.

– Давай я сама. – Лейла взяла у него зажигалку.

И именно в этот момент она услышала звуки – какой-то грохот с боков и сверху, как будто Бог провел палкой по своим небесным перилам. Жуткая тишь повисла над площадью. Словно никто не двигался и никто не дышал – такой мертвой была тишина. Потом раздался еще один взрыв. На этот раз Лейла поняла, что это такое. И все внутри парализовал страх.

Над мостовыми, за защитными перегородками на верхних этажах «Интерконтиненталя», размещались снайперы. Из автоматов стреляли снайперы – они целились прямо в толпу. Потрясенное молчание демонстрантов разорвал крик. Плакала женщина, кто-то еще орал, призывая людей бежать. И все побежали, не разбирая дороги. Слева располагалась Казанджи-Йокушу, где жила Налан со своими соседями и черепахами.

Они направились в ту сторону – тысячи тел, словно река, ударяющаяся о собственные берега. Столкновения, толчки, крики, беготня, люди спотыкались друг о друга…

Чуть дальше по улице откуда ни возьмись появилась бронированная полицейская машина и перегородила проход. Теперь демонстранты понимали: они застряли между выстрелами снайперов, оставшимися позади, и неминуемым арестом и пытками впереди. И тут выстрелы, которые на минуту стихли, возобновились и превратились в нескончаемый треск. Поднялся невероятный вопль – тысячи ртов открылись одновременно в первобытном крике ужаса и паники. Прижавшись друг к другу, задние пытались протиснуться вперед, наседая на тех, кто был дальше, словно дробящие друг друга камни. Молодая женщина в светлом платье с цветочным принтом проскользнула под бронированной машиной. Лейла орала во всю глотку, а в ушах отдавался бешеный стук ее собственного сердца. И вдруг ее рука выпустила руку Д/Али. Это она отпустила его или он ее? Она так и не узнала. Всего секунду назад она чувствовала его дыхание на своей щеке – и вот его уже нет.