10 вождей. От Ленина до Путина

…Эти люди без перевода понимают русский язык. Это гитлеровские грабители, которые были на территории Советского Союза, но которым удалось унести ноги недобитыми…

Я являюсь представителем великого советского народа; народа, который совершил Великую Октябрьскую социалистическую революцию под руководством Ленина; народа, который с успехом строит коммунистическое общество, идет вперед, к коммунизму.

Если вы на меня «укаете», этим вы мне только бодрость придаете в моей классовой борьбе…

Я, господа, не скрою от вас своего удовольствия – люблю драться с врагами рабочего класса. Приятно мне слушать, как беснуются лакеи империализма, но ничего сделать не могут…»{644}

В этой тираде – весь «международный» Хрущев: воинственный, невежественный, непримиримый, агрессивный.

Это «выступление» Хрущева перед журналистами сопровождалось веселым оживлением, аплодисментами, смехом, выкриками самого разного содержания: одобрительными и враждебными. Хрущев «накалил» зал и перешел к ответам на вопросы. Ответы его были выдержаны в том же вульгарно-пропагандистском тоне: «Мы протерли глаза империалистам», «Моя мать, если кот слижет сметану, брала кота за уши и трепала, потом носом тыкала… Нельзя ли американских империалистов взять и потрепать за уши?», «Президент Эйзенхауэр предложил, чтобы мы друг к другу обращались «май фрэнд»… Но что-то от этого «друга» запах совсем не тот, воровской…», «Рабочий класс у вас, конечно, за социализм, но он подавлен и находится в угнетении…», «Американцы (самолет Пауэрса) заглянули в чужой огород, рыло сунули империалисты, мы им в рыло и двинули…», «К 1965 году ни один рабочий, ни один служащий в Советском Союзе не будет платить налогов…»{645}.

Хрущев был остроумен, но эти остроты были слишком плоскими, вульгарными. В результате его «красноречия» сформировался определенный имидж третьего «вождя».

…Первый секретарь 4 июля 1961 года был на приеме в посольстве США. Его, конечно, окружили иностранные корреспонденты. Начался разговор о ракетной технике. Американский корреспондент Шапиро сказал, что его секретное оружие – авторучка. Н.С. Хрущев в ответ сказал:

– У меня секретное оружие – язык.

Кто-то из иностранцев заметил, что главное оружие – голова, мозги. Хрущев оживился и рассказал, что во время его недавнего пребывания в Алма-Ате ему преподнесли за обедом, как и полагается почетному гостю, баранью голову. Гость, по традиции, раздает кусочки другим.

– Я, – сказал Хрущев, – отрезал ухо и глаз и отдал их руководителям Казахстана. Затем объявил:

– Есть мозги! Кому мозги?

Все молчали, а академик Лаврентьев не растерялся и ответил: «Дайте мне мозги».

– Академику действительно нужны мозги, – заметил Хрущев. – А я работаю Председателем Совета Министров, я и без мозгов проживу.

Шапиро вновь спросил, почему им не разрешают посещать некоторые объекты.

Хрущев, улыбаясь, громко сказал:

– Вероятно потому что вы клеветник, клеветник, агент капитала!{646} Комментировать это красноречие трудно. Дело даже не в плоских, примитивных вульгаризмах ответов Хрущева, а в том крайне упрощенном, элементарном понимании им окружающей социальной действительности, слепой вере в «преимущества» строя, который он представлял. Своей грубой прямотой, агрессивной пропагандистской риторикой, моральным цинизмом Хрущев, по сути, помогал лидерам западных стран мобилизовывать дополнительные силы на борьбу с СССР. Его заявления: «Мы вас закопаем», что дело «ликвидации капиталистической системы вопрос времени» наводили ужас на обывателей, давали убийственные козыри антисоветской пропаганде. Когда Хрущев, находясь в Америке, заявил, что в СССР производство ракет поставлено на поток и что они сходят с конвейера, «как колбасы», это ошеломило среднего американца. Пожалуй, никто так не подыграл тезисам о «советской военной угрозе», как сам Хрущев. Феномен «ракетных колбас», к слову говоря, помог Кеннеди победить Никсона на президентских выборах. Кеннеди всячески обыгрывал идею «отставания США от СССР в ракетостроении». Хрущев дал аргументы для этих утверждений, далеко не соответствовавших истине.

Во внешней политике первый секретарь придерживался весьма простых, «коминтерновских» принципов. Всемерная поддержка «лагеря социализма» и всех тех стран, которые могут пойти по этому пути. В отношении развивающихся стран – стремление помочь им занять антиимпериалистическую позицию с постепенным осознанием социалистической перспективы. Этот принцип, его реализация обошелся СССР с хрущевских времен в десятки миллиардов долларов без видимого, заметного успеха. И наконец, отношения с капиталистическими странами исходили из возможности утвердить мирное сосуществование как норму международной жизни. Но для Кремля, как это было зафиксировано в программных документах, мирное сосуществование было не чем иным, как специфической «формой классовой борьбы», тактическим приемом с целью выиграть время. Ведь до самой перестройки ЦК партии в своих тезисах твердило о «неизбежной победе социализма во всемирном масштабе».