10 вождей. От Ленина до Путина

Дорогой, вот я и в Ville Lumiere (светлый город. – Д.В.), и первое впечатление самое отвратительное. Все раздражает в нем – серый цвет улиц, и разодетые женщины, и случайно слышанные разговоры, и даже французский язык… Грустно было потому, что Ароза была чем-то временным, чем-то переходным. Ароза была еще совсем близко от Кракова, а Париж – это уже нечто окончательное. Расстались, расстались мы, дорогой, с тобой! И это так больно. Я знаю, я чувствую, никогда ты сюда не приедешь! Глядя на хорошо знакомые места, я ясно сознавала, как никогда раньше, какое большое место ты еще здесь, в Париже, занимал в моей жизни, что почти вся деятельность здесь, в Париже, была тысячью нитей связана с мыслью о тебе. Я тогда совсем не была влюблена в тебя, но и тогда я тебя очень любила. Я бы и сейчас обошлась без поцелуев, и только бы видеть тебя, иногда говорить с тобой было бы радостью – и это никому бы не могло причинить боль. Зачем было меня этого лишать? Ты спрашиваешь, сержусь ли я за то, что ты «провел» расставание. Нет, я думаю, что ты это сделал не ради себя.

Много было хорошего и в отношениях с Н.К. В одной из наших последних бесед она мне сказала, что я ей стала дорога и близка лишь недавно… Только в Лонжюмо и затем следующую осень в связи с переводами и пр. я немного попривыкла к тебе. Я так любила не только слушать, но и смотреть на тебя, когда ты говорил. Во-первых, твое лицо оживляется, и, во-вторых, удобно было смотреть, потому что ты в это время этого не замечал…

Ну, дорогой, на сегодня довольно – хочу послать письмо. Вчера не было письма от тебя! Я так боюсь, что мои письма не попадают к тебе – я тебе послала три письма (это четвертое) и телеграмму. Неужели ты их не получил? По этому поводу приходят в голову самые невероятные мысли. Я написала также Н.К., брату, Зине (жене Г.Е. Зиновьева. – Д. В.).

Неужели никто ничего не получил?

Крепко тебя целую.

Твоя Инесса»{188}.

Письмо (а их немало) более чем красноречиво свидетельствует о подлинном характере отношений Инессы Арманд, матери пятерых детей, и Владимира Ульянова-большевистского «моралиста». Марксистские схемы нравственности быстро отступили перед реальными, сильными чувствами, которые захватили двух эмигрантов. Из этих неопубликованных писем двух не очень уже молодых людей и из купюр, сделанных партийными издателями, можно составить целый сборник… Книгу о любви двух революционеров, о необычном «треугольнике», в котором все (даже Надежда Константиновна) сохраняли благообразные отношения.

Жена Ленина, находившаяся в самой трудной позиции, по словам А.И. Солженицына, «воспитывала в себе последовательность: не отклонять с пути Володю ни на волосок – так ни на волосок. Всегда облегчать его жизнь – и никогда не стеснять. Всегда присутствовать – и в каждую минуту как нет ее, если не нужно… О сопернице не разрешить себе дурного слова, когда и есть что сказать. Встречать ее радостно, как подругу, – чтобы не повредить ни настроению Володи, ни положению среди товарищей…»{189}.

У Ленина был трудный выбор: между чувствами и долгом, между огромным влечением и нормами приличия. Он смог, как не раз делал в политической жизни, найти компромиссные решения. Он сохранил семью и сохранил для себя Инессу.

Весной 1912 года чета Ульяновых засобиралась в Краков, поближе к России. Заторопилась в Польшу и Инесса. Она стала тенью семьи… Крупская вспоминала, что Инесса «много рассказывала мне в этот приезд о своей жизни, о своих детях, показывала их письма, и каким-то теплом веяло от ее рассказов. Мы с Ильичем и Инессой много ходили гулять»{190}

. Арманд временами была похожа то на тень, то на члена семьи. В 48-м томе Полного собрания сочинений есть одно из писем Ленина к Арманд. В предпоследнем абзаце – многоточие. Значит, очередное изъятие. А там сказано: «…безграничная дружба, абсолютное доверие укрепились во мне и ограничиваются у меня только по отношению к 2–3 женщинам. Это совершенно взаимные, совершенно взаимные деловые отношения…»{191}.

Ясно, по-моему, одно, что в числе «2–3 женщин» почти наверняка Крупская и Арманд. Ленин был обречен делить свою любовь между двумя женщинами. В этом утверждении нет осуждения; судьба человека такова, что в ней есть вещи, в которых прямолинейные оценки могут оказаться столь же неверны, как и умолчание.

Когда Арманд нет вблизи, Ленин пишет ей письма. Пожалуй, мало кому он написал так много писем, как Инессе. Иногда это многостраничные послания.