10 вождей. От Ленина до Путина

Радикальный рецепт перехода России на новые, неизведанные рельсы развития перехватили большевики, сумев уловить глубокую «маету русской души», смертельно уставшей от чуждой ей войны, непонятных лозунгов кадетов, болезненной непривлекательности возвращения помещиков и иных владельцев к государственным рычагам власти.

Злой гений Ленина не в заговорщицких тайнах, а в дьявольском учете глубинных интересов самых различных групп людей. В этой сложной комбинации он просчитал все варианты, но выбрал один, фантастически редкий, тот, который смог привести его с партией к власти.

Часть россиян поверили Ленину, не подозревая, что, заканчивая войну империалистическую, он тут же развяжет трехлетнюю гражданскую. Рабочие, провозглашенные высшей социальной кастой, останутся такими же бесправными. Крестьяне еще не знали, что земля будет национализирована и их многократно оберут так, как еще никогда не грабили. Они уже после смерти Ленина превратятся в крепостных XX века. А интеллигенция… Будет раздавлена или рассеяна. Как писала Зинаида Гиппиус в январе 1918 года:

К одежде смертной прикоснуться,Уста сухие приложить,Чтоб умереть – или проснуться,

Но так же жить! Но так же жить!{281}

Радикальные взгляды в социал-демократии были окрещены «ленинизмом» еще в начале века, однако пропущены через горнило «революционных свершений» только после октября 1917 года. Придя к власти, Ленин быстро изменился. Политический почерк его стал импульсивным, часто крайне жестким, безнравственным, отталкивающим. Ленина не терзали муки совести, когда он рекомендовал политбюро принять 4 мая 1922 года решение: «Применять к попам высшую меру наказания»{282}. Еще раньше, по инициативе Ленина, было принято постановление: «Дать сводку мятежных поповских попыток, а зачинщиков расстреливать»{283}

. Это уже не просто безнравственность, а преступный образ мышления и действий.

В сформировавшемся ленинизме просматривался ряд черт, которые сохранились (в разной мере) на долгие десятилетия существования системы, созданной по его чертежам.

Ленинский антилиберализм и антидемократизм стали в высшей степени последовательными и глубоко осознанными. Выступая 12 января 1920 года на заседании коммунистической фракции ВЦСПС, Ленин всячески пропагандировал единоначалие и высмеивал коллегиальность{284}. К слову, речь никогда не публиковалась. Все атрибуты демократии и рабочего контроля были сведены на нет. Дело дошло до того, что политбюро устанавливало, утверждало для самой массовой организации трудящихся даже мелкие, пустяковые вопросы. Например, на заседании политбюро 15 апреля 1920 года было установлено заседания Президиума ВЦСПС проводить по средам в 11 часов. А повестка дня и материалы очередного заседания должны рассылаться всем членам политбюро{285}

.

Впрочем, диктат большевистского руководства не ограничивался собственными профсоюзами. Профинтерн (международная профсоюзная организация под контролем Москвы) был в том же положении. Достаточно сказать, что именно на заседании политбюро 23 февраля 1922 года генеральным секретарем Профинтерна был назначен Рудзутак…{286} Исполкому международной организации оставалось лишь проштамповать решение свыше.

Так на все общественные организации надевался строгий намордник. Несогласные с партийным диктатом тут же устранялись со своих постов. Ленин последовательно превращал диктатуру пролетариата в диктатуру партии, которую Сталин со временем превратит в диктатуру одного вождя.

Ленинизм всегда олицетворялся с революционной диалектикой. Но в действительности это был способ политического оправдания быстрой смены лозунгов, отказа от одних формул и обожествления других, переход к совершенно новым установкам, нежели те, что были провозглашены ранее. Это не диалектика, а прагматизм человека, для которого высший критерий – власть. Ленин никогда не был великим философом. Его философия политична, полемична, социальна, но предельно узка и ограничена «классовыми рамками». Прочтя Гегеля, он заменил его «Дух» на «Материю». Дальше все было делом «техники», которая свела гегелевскую диалектику к трем сакраментальным законам.