100 магнитоальбомов советского рока

Вскоре от всего «Постскриптума» остались только Кузин с Хавтаном, а от репертуара — композиция «Верю я», текст к которой написал басист Сергей Бритченков на музыку Сукачева. Первоначально эта песня звучала чуть ли не в духе Smokie, но Хавтан немного подкорректировал мелодию и сделал из нее реггей. Интересно, что непривычность реггей-ритмов оказалась для Кузина пройденным этапом в течение нескольких тренировок. В группе намечался прогресс — на смену нездоровым минутам пришли первые проблески здоровых секунд.

Тандем Хавтан-Кузин превратился в самостоятельный проект, к которому примкнули басист Андрей Конусов и саксофонист Александр Степаненко. На уровне рок-группы Степаненко считался опытным музыкантом. Он уже закончил первый курс гнесинского музучилища по классу саксофона и по вечерам играл в родном Железнодорожном на свадьбах и банкетах. Басист Конусов — высокий молодой человек с длинной серьгой в ухе — был откопан Кузиным где-то в районе подмосковных Мытищ. Теперь свежеобразованному квартету не хватало только вокалиста. На это место откуда-то из астральных цивилизаций судьба послала им Жанну Агузарову.

Дальнейшие события уже стали достоянием истории и в принципе неплохо известны. Суть их сводилась к тому, что прибывшая в Москву абитуриентка Агузарова последовательно провалила экзамены — вначале в мастерскую Петра Фоменко, затем к оперному режиссеру Александру Покровскому. Уже тогда Жанна была весьма неординарной и амбициозной личностью. После неудавшейся артистической карьеры важнейшим из искусств для Жанны неожиданно оказался рок-н-ролл. Свое девичье пристрастие к народному творчеству она внезапно сменила на изучение истошных воплей немецкой панк-певицы по имени Нина Хаген.

Первая интеграция Жанны в рок-среду оказалась не очень успешной. Чуть ли не в автобусе она знакомится с кем-то из участников «Крематория». Музыкантам из «дома вечного сна» Жанна показалась взбалмошной и легкомысленной особой, а ее песни — простенькими и непритязательными. Модельные желтые ботинки не вписывались в кладбищенско-креветочную эстетику «Крематория», и состояться этому многообещающему альянсу суждено не было.

...Несмотря на некоторую угловатость, Жанна уже в те годы была девушкой без комплексов. Она остается жить в столице — с тайной надеждой на витающие в московском эфире чудеса. Вскоре одно из таких чудес произошло.

Как-то раз неунывающая Агузарова попадает на репетицию группы Хавтана. Представившись родственницей датского дипломата, Агузарова продолжила штурм столицы с утроенной силой. Первой песней, которую «Браво» отрепетировало вместе с Жанной, оказались «Кошки».

«У меня была мелодия — такой веселенький твист, который мы гоняли на репетициях, — вспоминает Хавтан. — Когда Жанна пришла к нам на прослушивание, она ее запела. Вернее, завопила. И как-то здорово у нее все это получилось. А на следующую репетицию она принесла слова американского поэта Уильяма Джей Смита в переводе Бориса Заходера, которые очень удачно попали в ритм».

С появлением Агузаровой репертуар «Браво» начал быстро приобретать конкретные очертания. Жанна всегда умела находить хорошую поэзию, и поэтому довольно оперативно в группе были подготовлены композиции «Як» (У. Дж. Смит), «Звездный каталог» (Арсений Тарковский), а также «Медицинский институт» на стихи Саши Черного. Текст «Желтых ботинок» Жанна написала сама — как обобщенный перевод сразу нескольких известных рок-н-роллов — что-то среднее между «Blue Suеde Shoes» и «Old Brown Shoe».

Несмотря на очевидную всеядность, музыкальным кумиром Агузаровой в ту пору была исключительно Нина Хаген, от которой Жанна переняла невероятную экспрессию и талант возмущать всеобщее спокойствие. От себя Жанна привнесла в песенки «Браво» неподдельный романтизм, элемент здорового шалопайства и удивительные способности к мгновенной импровизации и перевоплощению. В «Кошках» она мяукала не хуже мартовского кота, в «Яке» пародировала интонации Буратино, а в «Желтых ботинках» разражалась целым каскадом импровизационных междометий — словно горячая темнокожая дива в кинофильме «Мы из джаза».

...Несмотря на явную тягу к твистам, свингу и шейку, Хавтан выстроил музыкальную платформу «Браво» на трех китах — Madness, Stray Cats и Police.

«Когда я принес в группу первые записи Police, всем вначале показалось, что это полная чушь, — вспоминает Хавтан. — К примеру, на Кузина игра Копленда вообще не произвела никакого впечатления, и он назвал ее “некайфовой”».