100 магнитоальбомов советского рока

Еще один пик этого альбома — декадентско-романтическая композиция «Багровое сердце» — явился плодом творчества целой бригады поэтов и музыкантов. Стихи представляли собой текстовой монтаж четверостиший Шумова, Головина и Николая Гумилева, а мелодия — коллаж музыкальных идей Локтева и Шумова. К примеру, вступление к «Багровому сердцу» первоначально выглядело как хитообразный мотивчик, бойко исполнявшийся Локтевым на «Кассиотоне» в ритме диско. Шумов дописал к этой увертюре основную мелодическую линию в виде традиционного блюза, а мелодию Локтева начал исполнять раза в два медленнее.

Еще две композиции являлись измененными до неузнаваемости кавер-версиями песен знаменитого тенора тридцатых годов Петра Лещенко. «Барселона» в интерпретации «Центра» без лишних комплексов превратилась в модернизированный вариант танго, а «Эх, Андрюша» — в так называемый спринг-фокстрот — один из любимых ритмов Лещенко. В этих песнях (чудом сохранившихся в фонотеке Евгения Головина на швейцарских пластинках) Шумов заменил все минорные аккорды на мажорные, сотворив из нэпманско-ресторанной классики с блатными аккордами шикарную стилизацию под Чака Берри.

Позднее, чтобы достигать при обработке «чужих» песен результата, прямо противоположного оригиналу, Шумов неоднократно пользовался приемом замены минора на мажор, и наоборот. В частности, на альбоме «Любимые песни» в кавер-версии тухмановской «Как прекрасен этот мир» он заменил мажорные аккорды на минорные, сотворив из этой девственно наивной и трогательной лирики мрачнейший утяжеленный ритм-энд-блюз, который периодически исполнялся на концертах в течение последующих десяти лет.

Написанная Шумовым композиция «Щеголь» была принесена им в студию в акустическом варианте. На альбоме этот темно-романтический номер со слегка потусторонним текстом и трудноуловимым сюжетом исполнял Локтев. Ближе к концу сессии, когда работа над «Щеголем» была в самом разгаре, в студии появились остальные музыканты «Центра»: Виноградов, Саркисов и Шнитке, которые стали свидетелями создания канонической аранжировки этого номера. Здесь своим композиторским дарованием блеснул Царев.

«Творческий потенциал Царева был достаточно высок, и степень его участия на этом альбоме сложно переоценить, — считает Виноградов. — На «Щеголе» он придумал всего три ноты, но стукнул их на органе таким образом, что это получилось просто гениально».

Царев стал также соавтором финальной композиции «Вспышка». Еще в армии он написал небольшую клавесинную пьеску. Шумов придумал к ней сюжет, обыгрывающий в духе Хармса неуставные армейские отношения, занятия по гражданской обороне и атмосферу внутри семьи с явно выраженным патриархальным укладом. В итоге миниатюра выглядела следующим образом. Под нежнейшую мелодию клавесина, стилизованную под григорианские хоралы, Шумов надрывно орал: «Иванова! Вспышка слева! Вспышка справа!» Присутствовавшая на записи жена Царева реальная Галя Иванова отвечала голосом забитой и бесправной женщины Востока: «Есть!» Затем на пленке раздавалось некое подобие взрыва, знаменовавшее собой то ли завершение альбома, то ли конец какой-то части земного ландшафта.

Прием подключения к миниатюрам женских голосов Шумову определенно понравился. В «Чтении в транспорте» в подобном ключе были записаны еще две миниатюрки с участием все той же Ивановой — «Меня никто не любит» и «Воспитание». А на альбоме «Тяга к технике» Шумов пригласил на запись соседку по подъезду, которая наговорила несколько реплик легко узнаваемым тоном возмущенной студентки-отличницы, не желающей знакомиться на улице с молодыми и настойчивыми нахалами.

«В группе «Центр» участвовали люди, которые в жизни не думали, что будут заниматься чем-то подобным, — говорит Шумов. — Наверное, у меня есть талант мотиватора. И если я вижу у человека потенциал, я всегда готов помочь ему стартовать».

После того, как альбом был записан, музыканты приобрели в Первомайском универмаге новую пленку BASF, на которую из отдельных треков был сброшен весь материал протяженностью менее тридцати минут. Запись осуществлялась на магнитофоны Akai, и отчасти поэтому ее качество получилось весьма высоким. Коммуникабельный Царев, не будучи в быту таким затворником, как Шумов, отнес копию «Чтения в транспорте» (вместе с альбомом «Метро») сразу нескольким московским дистрибьюторам. Возможно, именно поэтому данная работа «Центра» получила (в отличие от многих других) определенный резонанс.

«Чтение в транспорте» оказался последним альбомом, на котором с «Центром» сотрудничал клавишник Алексей Локтев. Он все сильнее увлекался галлюциногенами и в конце концов отошел от активных занятий музыкой.

«Ситуация с Локтевым — печальный пример того, как жар-птица может с легкостью разбросать перья из своего хвоста, если не будет о нем заботиться, — считает Валерий Виноградов. — У Локтева была убедительная «инструментальная состоятельность», и он всегда тонко чувствовал стиль. По нынешним временам его формула кажется простой, но тогда она вызывала удивление».