100 магнитоальбомов советского рока

На Бутусова с Умецким в тот момент музыкальное воздействие оказывали два направления — бодрая псевдокабацкая румба с клавишами и саксофоном, а также идеологи новой волны: Talking Heads, Police и Stray Cats.

«Мы уже знали, что надо делать для того, чтобы звучать современно, — вспоминает Бутусов. — Нас поражало, как те же «романтики» столько всяких новых вещей понавыдумывали и вспомнили. И перед нами стояла задача успеть все попробовать. У нас не было цели сделать что-то новое и сверхъестественное. Мы были эклектичными с самого начала».

В отличие от «Невидимки» большинство текстов будущего альбома были написаны Ильей Кормильцевым. В это время он уехал из Свердловска в Ревду, где трудился переводчиком с итальянского на промышленно-русский. Наконец-то дистанцировавшись от городской суеты и вдумчиво созерцая неторопливые провинциальные картинки из местной жизни, он за пару месяцев написал стихи к таким композициям, как «Казанова», «Ален Делон», «Рвать ткань», «Эта музыка будет вечной», «Наша семья», «Всего лишь быть». В этот период по пыльным проселочным дорогам бродили несметные полчища доверчивых ревдинских девушек, которые волей-неволей стимулировали творческую активность наутилусовского текстовика.

В новых песнях Кормильцев отошел от расплывчатых образов и завернутых сюжетов эпохи «Урфин Джюса» и очень точно стилизовал Бутусова с Умецким времен «Невидимки». Пиком творчества Кормильцева того периода стала композиция «Скованные одной цепью», в которой было «сказано все, что накипело» и после которой уже не имело особого смысла возвращаться к социальной тематике.

...После того, как программа «Разлуки» была готова и обкатана на открытии рок-клуба, «Наутилус Помпилиус» начал готовиться к сессии. И тут выяснилось, что с учетом найденного места для записи (подвал клуба архитектурного института) и решенных вопросов с аппаратурой основная проблема заключалась в возвращении на круги своя окопавшегося в деревне Могилевского.

Саксофон Могилевского был необходим группе как воздух, однако у Леши были собственные мысли по этому поводу. Во-первых, он прекрасно чувствовал себя в окружении благоухающих деревенских ландшафтов, где уже успел создать собственное натуральное хозяйство. С женой, парочкой свиней и несколькими подчиненными «по месту работы» — вечно беременным худруком из цыган и вечно пьяной уборщицей. Во-вторых, на основе столь богатого жизненного материала Могилевский вместе с Колей Петровым (будущим гитаристом «Наутилуса» в 1994–1997 гг.) создал студийный проект «Ассоциация», в рамках которого планировал записывать свой первый сольный альбом. «Наутилус» и Свердловск в условиях сельского рая были Могилевскому ни к чему.

«Лешу надо было срочно спасать, — вспоминает Умецкий. — Мы вычислили его в Свердловске, а он “весь в костюме” и говорит: “Чего вы ко мне пристали, ребята? У меня есть свой клуб, я в деревне уважаемый человек...” В результате мы дико напились, и я взял на себя ответственность за доламывание Алексея Могилевского. Мы ехали по городу на машине и продолжали пить. В конце концов Леха зарыдал и сказал: “Все. Я все бросаю. Я возвращаюсь”».

В начале июля «Наутилус» в составе четырех человек засел в подвале клуба Архитектурного института на запись. Председатель рок-клуба Коля Грахов выделил на сессию два магнитофона «Олимп», переделанных на 38-ю скорость, и пульт «Электроника». Как и в случае с «Невидимкой», музыканты по ночам подъезжали в ресторан к Алексею Павловичу Хоменко и одалживали клавиши. Причем не только игрушечную Yamaha PS-55, но и самую передовую для тех времен Yamaha DX-21, на которой были сымитированы звуки мотоцикла в «Рвать ткань» и бряцание металлических оков в «Скованных».

Как антитезу бесчеловечному вторжению японских клавиш Могилевский привез из деревни одноголосный самодельный синтезатор по кличке «Малыш», переделанный из примитивной «Фаэми М» в нечто, напоминающее взрывное устройство. Автором подобной реконструкции был незаслуженно забытый потомками первоуральский пропагандист аналоговых инструментов по имени Сергей Обедин. На записи «Ален Делона» «Малыш» издавал щемящие воздушные звуки — получался сигнал, который впоследствии музыканты «Наутилуса» не могли найти ни в цифровой, ни в фирменной аналоговой аппаратуре. И если спустя несколько лет альбом периодически поругивали за «кошмарные клавиши», то это все же были замечания, сделанные без учета пресловутого контекста времени и места.

...«Разлука» писалась в одно наложение — на болванку, состоящую из ритм-бокса и баса Умецкого, на которую затем накладывали клавиши Комарова, саксофон Могилевского и вокал Бутусова. Функции гитары на альбоме были сведены к минимуму.