Читаем 100 магнитоальбомов советского рока полностью

100 магнитоальбомов советского рока

Первая половина альбома представляла собой блок неожиданно жестких композиций, в котором, с точки зрения Гребенщикова, «гитара и пианино решают, кого из них должно быть больше». Вторая сторона «Табу» — удивительно точная фиксация атмосферы «молчаливых дней» — с мрачными дорзообразными клавишами, воем саксофона и плачем гитары, заставлявшими поверить в реальность ситуации, когда «никто из нас не выйдет отсюда живым». Нетипичную для «Аквариума» динамику разбавляли два номера в стиле реггей и мягкая акустическая зарисовка «Радамаэрл» в финале.

...Сессия «Табу» происходила в июне-июле 1982 года в студии Тропилло на два двухканальных магнитофона Studer, выцыганенных Андреем Владимировичем на лето у ленинградского отделения «Мелодии». Альбом записывали с одним наложением, а каждую композицию делали максимум в два дубля. Переигрывались лишь самые криминальные фрагменты, причем иногда не удавалось сделать и этого. К примеру, композиция «Сыновья молчаливых дней», изначально планировавшаяся минут на десять, в итоге получилась значительно короче. Со слов музыкантов, «теоретически она могла быть длиннее, законченнее и лучше», но у Тропилло в тот момент закончилась пленка, и поэтому на оригинале в конце песни следует обрыв.

В «Пепле» оказался слегка завален вокал — во многом из-за того, что музыканты считали, что голос не должен заглушать инструменты.

«Музыканты знали тексты песен наизусть, и им казалось, что все вокруг слышат слова, — вспоминает Тропилло. — Обычно я выдерживал их давление, но на «Пепле» они взяли надо мною верх. В результате через несколько лет при обработке оригинала для пластинки «Red Wave» мне пришлось применять искусственный прием. На первой строчке каждого куплета «Пепла» я поднимал регулятор громкости на вокале на 6 децибел — чтобы первый удар мог зацепить ухо в направлении голоса».

Примечательно, что спустя шесть лет после выхода «Табу» Гребенщиков совместно с Дэйвом Стюартом в одной из студий Лос-Анджелеса записал еще один демо-вариант «Пепла», на котором лидер Eurythmics сыграл настолько эффектное гитарное соло, что БГ, по его словам, «был сдут в пять минут».

...Ряд композиций, записанных «Аквариумом» на сессии «Табу», в альбом так и не вошли. Особо сильные разногласия возникли в отношении песни «Сентябрь», сыгранной музыкантами вживую без всяких наложений и которую Гребенщиков решил в «Табу» не включать. В свою очередь, Тропилло, обычно предельно корректный в вопросах творческой свободы, на этот раз отступил от правил и по собственной инициативе дописал «Сентябрь» в «хвост» альбома.

Но, по большому счету, не эти события определяли атмосферу работы. Ближе к концу записи в студии возникла нервная обстановка, истоки которой скрывались в желании каждого из музыкантов вывести на первый план именно свой инструмент.

Пиком вкусовых конфронтаций стало столкновение взглядов Курехина, проповедовавшего утонченную околоджазовую эстетику и стремившегося к доминированию в альбоме клавишных партий, с хард-роковой идеологией Ляпина. У Курехина, который уже тогда отличался филигранной техникой исполнения, была на вооружении теория о том, что танцевальную музыку в любых ее проявлениях не стоит играть в принципе. В свою очередь, Ляпин был упертым кондовым рок-н-ролльщиком и, несмотря на то что на дворе стоял 1982 год, терзал свою гитару в духе вудстокских подвигов Элвина Ли. В итоге Ляпин и Курехин уже вполне открыто стали несовместимыми персонажами в стенах одной студии и на «Радио Африка» свои партии записывали порознь.

«Я выступал в роли примирителя, заодно пытаясь петь», — вспоминает Гребенщиков, который впоследствии неоднократно называл данный альбом «назойливым» и «кривобоким».

Общий баланс звука между пианино и гитарой выстраивался раз за разом с немыслимыми боями. Патологическая напряженность в студии автоматически обусловила явную истеричность саунда, которой, по первоначальным замыслам, там не должно было быть. У того же Гребенщикова «ощущение музыки было несколько спокойнее», его идеалу скорее соответствовали «Сыновья молчаливых дней» и «Аристократ», чем боевики типа «Сегодня ночью кто-то...» или «Пепел». Несмотря на всевозможные компромиссы, внутренние разногласия на завершающей стадии сессии сделали процесс записи совершенно неуправляемым. Пожалуй, именно подобная атмосфера и привела к рождению того удивительного драйва, который присутствует в «Табу» на большинстве композиций.

Закономерно, что такой нервный надрыв не мог пройти совершенно бесследно. Чуть ли не впервые за всю историю тропилловских сессий Гребенщиков был доведен до сильнейшего психологического перенапряжения, в результате чего, сидя в студии «в состоянии крайнего кризиса», прямо на балконе за один вечер написал одну из самых одиозных композиций «Аквариума» «Рок-н-ролл мертв».

Это было не просто жизненное наблюдение. Это была прямая реакция на запись «Табу».