100 великих дипломатов

Против Англии Шуазель поддерживал местных владетелей в Индии против России — Турцию и Польшу. Франция сумела вовлечь Турцию в войну с Россией, обернувшуюся для турок утратой прежнего контроля не Северным Причерноморьем. О том, что Оттоманская Порта в 1768 года была использована как инструмент в игре французской дипломатии против России, свидетельствует, в частности, переписка Щуазеля с Верженном, в одном из писем Верженну, относящихся к 1768 году, министр иностранна дел подчеркивал: «Я с печалью убедился, что север Европы подчиняется все более и более русской императрице… что на севере приготовляется лига, которая станет страшной для Франции. Самое верное средство разрушить этот проект и, может быть, низвергнуть императрицу с захваченного ею трона — это было бы возбудить против нее войну. Только турки в состоянии оказать нам эту услугу. Если Вы это признаете возможным и если Вы надеетесь добиться этого, то Вам будут доставлены все денежные средства, которые Вам будут необходимы».

На тесную связь между вовлечением Турции в войну против России и событиями в Польше указывал сам Людовик XV. Внутри официальной дипломатической службы существовала конспиративная дипломатическая организация, которая содержалась на средства из секретного фонда Людовика XV и руководилась из Парижа особой тайной канцелярией при короле, или «черным кабинетом», получавшим также название «секрета короля». Людовик XV писал руководителю своей тайной дипломатии графу Брольи: «Мы так далеки от Польши, что не можем помешать действиям Репнина, пока нам не будут помогать Вена и Порта».

31 декабря 1768 года был распространен указ Екатерины II о начале войны с Оттоманской Портой. Шуазель предлагал принять все возможные меры для недопущения русского флота в Средиземное море. Но король решил иначе, что было серьезным просчетом. Победа на море способствовала успехам русских на сухопутном театре военных действий. По мнению Брольи, у Шуазеля была возможность договориться с Англией и объявить Средиземное море нейтральным, а если бы она отказалась, то надо было без колебаний направить в Архипелаг французский флот и помочь туркам разгромить русских. Шуазель не сделал ни того, ни другого.

Упреки эти были явно несправедливы и должны были быть адресованы не Шуазелю, а Людовику XV, который, по всей видимости, с опозданием осознал допущенную им ошибку. Во всяком случае, после разгрома турок под Чесмой король предложил султану 12–15 кораблей дли пополнения его ослабленного флота.

Когда Напряженность между Англией и Испанией в 1770 году стала угрожать миру, а Шуазель поддерживал испанцев в их стремлении к войне, монарх разъяснил ему, что он совершенно не хочет войны. 23 декабря он отправил Шуазеля в отставку.

Враги Шуазеля употребляли всевозможные средства, чтобы унизить его в глазах Людовика XV. После смерти Помпадур главной фавориткой короля стала Жанна дю Барри, покровительствовавшая так называемому «триумвирату», в который входили губернатор Бретани Э. Эгийон (правнук кардинала Ришелье), генеральный контролер финансов аббат Террэ, известный интриган и политик своего времени, и канцлер Мопу. Члены этой дворцовой клики сфабриковали доказательства о якобы происпанской позиции Шуазеля.

Аббат Броглио, в обязанности которого входила дипломатическая переписка с иностранными державами и который имел вне пределов Франции повсюду тайных агентов, объявил Людовику XV, что Шуазель был более предан Австрии, нежели Франции.

Король получил также ноту, в которой утверждалось, что Шуазель получил заверение от королевы Марии Терезии сделать его неограниченным властелином (то есть королем) с полною гарантией на передачу этого звания своему потомству, если только он сумеет оставить Силезию за Австрийским императорским домом.

Герцог Ришелье, герцог д'Эгильон и графиня дю Барри стали называть Шуазеля не иначе, как королем Шуазелем, или маленьким королем.

Все эти интриги привели к тому, что король взял перо и написал: «Бог мой, Шуазель! Неудовольствия, которые причиняет мне ваша служебная деятельность, заставляют меня сослать вас в Шантлу, куда вы должны отправиться в двадцать четыре часа; я бы вас сослал гораздо далее если не имел особенного уважения к вашей жене, здоровье которой мне дорого. Берегитесь, чтобы ваши поступки не заставили меня принять против в более сильные меры. За сим, брат мой, я молю Бога за ваше здравие. Людовик».