100 великих казней

Безумие овладело библиофилом. Он начал убивать систематически, грамотно, оборудовав специальную комнату, где и расправлялся с незадачливыми покупателями, платившими за собственную смерть. Ночью дон Винсенте выносил труп на окраину и бросал в канаву.

Судья на допросе спросил его, что послужило причиной столь бесчеловечных расправ. «Люди смертны, — ответил дон Винсенте со спокойствием человека, которому открылись высшие истины, — рано или поздно Господь призовет их. А хорошие книги бессмертны, и заботиться нужно только о них». Он не только не раскаялся, но и вообще не понял, за что его судят.

Защитник попытался обелить дона Винсенте, утверждая, что само по себе признание — еще недостаточное доказательство виновности. Он, в частности, узнал, что экземпляр Указника Пасота не единственный в своем роде. Точно такая же книга была заявлена в букинистическом парижском каталоге, и следовательно, у обвиняемого не было причин овладевать заурядной книгой столь кровавым способом. Однако дона Винсенте приговорили к смертной казни. На скамье подсудимых убийца обливался слезами, с отчаяньем восклицая: «Я жертва чудовищного недоразумения. Мой экземпляр не уникален!» И пошел на гаротту,[25] отказавшись от исповеди.

«АМИСТАД» — КОРАБЛЬ ВОССТАВШИХ РАБОВ

Вообще все люди от природы любят свободу и ненавидят рабство.

Юлий Цезарь. «Записки о Галльской войне»

Просвещенный XIX век оставил нам поистине странные образчики цивилизованности и дикости человека того времени. В первые десятилетия века успешные испытания проходили пароходы и паровозы, полковник Кольт совершенствовал свой многозарядный пистолет, и в то же время во Франции расстреливали ткачей, в Англии вешали за карманную кражу, а в Америке процветало самое настоящее ничем не прикрытое рабство. Сами американцы (исключая разве что жителей южных штатов) считали это дикостью, однако дикостью, необходимой для развития прогресса, ибо в жарких областях страны только негры могли проявить должную работоспособност. К сожалению, негры не умели читать и поэтому не могли оценить своей роли в развитии Соединенных Штатов Однако из них ничем нельзя было выбить чувства собственного достоинства и стремления к свободе. История корабля «Амистад», приключившаяся в 1836 году, подтверждает это.

Однажды богатый мексиканец дон Хосе Руис отправился в Гавану, чтобы закупить партию рабов. Он тщательно осмотрел «живой товар» и после торга приобрел сорок девять невольников, а в их числе рослого мускулистого африканца Джозефа Синкеса. Торговцы уверяли, что это был потомок одного из африканских королевских родов бассейна реки Конго. Гордый чернокожий принц с самого начала отказывался выполнять приказы работорговцев.

Уладив все дела, сеньор Руис договорился с капитаном плывшего в Мексику «Амистада» о перевозке в порт Гуанаха невольников и закупленных товаров. Рейс должен был продолжаться всего пять дней, и сеньора Руиса не волновало, что судно совсем не приспособлено к перевозке невольников.

На четвертую ночь запертые в трюме невольники подняли бунт. Возглавляемые Синкесом, они в течение четырех суток тайком перепиливали цепи, которыми были скованы друг с другом.

Нескольких минут оказалось достаточно, чтобы невольники, перебив команду и выбросив трупы за борт, овладели кораблем. Спасся лишь один матрос, стоявший у руля. Он молниеносно спустил на воду небольшую спасательную шлюпку и быстро отплыл от судна. Достигнув берега, он сообщил властям о бунте на борту «Амистада».

Кроме него остались в живых сам Руис, его слуга Антонио и сеньор Монтес, бывший морской капитан, которого Синкес пощадил, считая, что он сможет повести корабль. Синкес взял на себя командование. Заметив, что корабль неуклонно плывет курсом на запад, он приковал Монтеса к рулевому колесу и под угрозой смерти приказал ему вести корабль в сторону родной Африки.

Однако Монтес, пользуясь невежеством нового хозяина, старался держаться поближе к побережью сперва Мексики, а затем Багамских островов в надежде встретить какой-нибудь вооруженный корабль. Негры, совершенно не разбиравшиеся в навигации, изо дня в день высматривали берега своей родины, где их ожидала свобода.

Рейс тем временем затягивался. Африканцы забавлялись как дети. Извлекли из сундуков дамские наряды, предназначенные для женщин семьи Руис, и после долгих споров поделили их между собой. Под аккомпанемент музыкальных инструментов, приобретенных Руисом, они отплясывали африканские танцы. Сеньор Руис с ужасом наблюдал, как один из бунтовщиков смастерил ожерелье из струн арфы, которую он купил для дочери.