100 великих крылатых выражений

Вскоре пали Милан, Генуя, Флоренция. На сторону императора перешел блистательный генуэзский флотоводец Андреа Дориа. Уже в 1529 г. его корабли помогли Карлу V в войне с турками, когда Сулейман Великолепный намеревался взять Вену.

Но чем больше становилась империя Карла V, тем заметнее таяли его силы. Ему не было еще и тридцати, когда его сразил жестокий приступ подагры. С годами болезнь ослабила его так, что он уже не мог ездить верхом и передвигался только в карете или паланкине.

Однако телесные муки не ослабили его политическую волю. Он продолжал так же решительно оборонять и расширять пределы своей империи, преодолевшей уже все мыслимые горизонты.

В 1535 г. его обуяла давно забытая среди христианских государей Европы страсть к Крестовым походам. Он решил уничтожить страшный пиратский флот, который наводнил Средиземное море, служа «неверным» – туркам. В июне 1535 г. 100 военных кораблей империи, сопровождаемые тремя сотнями грузовых парусников, подошли к побережью Туниса и, несмотря на изнуряющую жару и нехватку питьевой воды, захватили его.

После этой победы император впервые посетил принадлежавшую ему Сицилию. Там, а затем в Неаполе, были устроены пышные торжества. Вот тогда, похоже, впервые и прозвучали памятные слова о том, что император блистает повсюду «от той стороны, где солнце восходит, до той, где оно заходит».

Впоследствии эта фраза не раз подвергалась литературной обработке, пока не запечатлелась в памяти человечества в той чеканной форме, которую придал ей Фридрих Шиллер.

Она встречается, например, в пьесе итальянского поэта Джованни Батисты Гварини «Верный пастырь» (1585), где мимоходом упоминается монарх, «у которого солнце не заходит даже с наступлением ночи». Почти сто лет спустя немецкий писатель, профессор истории и проповедник Иоганн-Бальтазар Шуппиус (Шуппе) обрисовал испанского короля как античного колосса, вознесшегося над миром:

«Король Испании – великий государь; одной ногой он стоит на Востоке, другой на Западе, и солнце всегда сияет хотя бы в нескольких из его владений» (1660). Наконец, в драме Шиллера «Дон Карлос» (1785) фразу «В моих владениях не заходит солнце» (I, 6) произносит сам испанский король. Вот только не Карл V, а… его сын Филипп II.

Его сын, постоянно плативший по счетам, которые были открыты отцом. Ведь, как ни блистал своим величием император Карл V, солнце среди монархов, тучи уже сгущались над его империей.

По всей Европе было неспокойно. Ввиду популярности лютеранства католическая церковь оказалась на грани великого раскола. Мусульмане продолжали наступление на Европу. Уже Венгрия была завоевана ими, а их корабли, несмотря на победы Карла V, продолжали бороздить Средиземное море и нападать на европейское побережье. Императорский двор по-прежнему исправно получал золото из Нового Света, но оттуда стали долетать и страшные вести о зверствах конкистадоров, об истреблении ими мирных жителей Испанской Индии.

Даже из северных областей империи после смерти Маргариты Австрийской, воспитавшей Карла V, приходили только дурные вести. Родной город императора, Гент, отказался платить налоги «ввиду скудости средств». Не давала покоя и Франция. А деньги все таяли, таяли. Во владениях Карла V все так же не заходило солнце, но золоту его лучей все реже вторил свет золота земного. Затеянные императором войны подрывали хозяйство его бескрайней державы, но для него самого было хуже всего то, что неустроенной оставалась церковь.

В 1528 г. Карл V писал (а после него, кстати, осталось около 130 тысяч писем): «Я клянусь Господом Богом и Его Сыном, что ничто во всем мире не удручает меня так, как ересь Лютера, и что я все, что в моих силах, сделаю, чтобы историки, которые будут рассказывать о возникновении этой ереси в мое время, могли бы также добавить, что я предпринял все возможное, чтобы погубить ее, да и вообще я бы устыдился перед всем миром и был бы проклят до скончания веков, если бы не сделал все, что только мог, чтобы реформировать церковь и изничтожить эту проклятую ересь».

Уже летом 1523 г. в Брюсселе были публично сожжены два монаха-августинца, перешедшие в лютеранство, но эта казнь не устрашила сторонников Лютера. В немецких княжествах их становилось все больше.