100 великих крылатых выражений

Уже в 1682 г. Версаль стал королевской резиденцией, превратился в настоящее «государство в государстве». Отныне эта неприметная прежде деревушка была политическим и культурным центром Франции – фактически ее столицей. К этому времени во дворце постоянно проживало несколько тысяч человек. Сюда были вынуждены переехать министры и другие видные чиновники, обязанные присутствовать на совещаниях, проводимых королем. «В Версале комнат было без счету, и все придворные стелились перед королем, вымаливая их для себя», – иронично вспоминал то великое переселение Сен-Симон.

Версаль располагался довольно близко от Парижа, но, отбыв туда со своими приближенными, король удалился от преследовавших его интриг, которые, как змеи, клубились в столице. Пережив в юности волнения Фронды, едва не лишившие его власти, а то и жизни, король не любил Париж, не хотел надолго оставаться в нем, боясь и заговора знати, и восстания черни. Поэтому, едва взойдя на трон, он вознамерился покинуть Париж, но не уезжать далеко от него, не оставлять мятежный город без присмотра.

Здесь, в загородном убежище, он мог беспрепятственно, по своему усмотрению, править Францией, не считаясь ни с чьими настояниями. В Версале, как нигде еще, чувствовалось, что все государство – это он сам, король Людовик, и он волен распоряжаться им, как собой.

Отныне всякому честолюбцу, чтобы добиться чего-то в жизни, следовало приехать в Версаль, снискать милость королевских слуг и, наконец, попасть на глаза самому королю, завоевать его расположение. Версаль, словно громадный магнит, притягивал к себе «людей стальной воли», готовых преданно и терпеливо служить монарху. Лучшие люди Франции тянулись, как к свету их жизни, к «королю-солнцу». Так он собрал под своим присмотром всю французскую элиту, лишив ее возможности, как было во времена Фронды, затевать заговоры вдали от него. Версаль был центром развлечения элиты – и ее усмирения.

И каждое утро, едва солнце всходило над дворцом, король принимался за работу. По обыкновению он совещался с министрами с девяти часов до полудня. Затем молился и шел обедать, окруженный слугами, подававшими ему еду, пробовавшими ее и даже возвещавшими о ней. «Король пьет! Король ест!» – доносились звучные возгласы.

В послеполуденные часы монарх развлекался: совершал прогулку, уезжал на охоту или посещал одну из своих метресс. Наконец наступал вечер, отмеченный неизгладимой печатью праздника: в небо взмывали фейерверки; сладкими мусикийскими звуками открывался бал; начиналось балетное представление, собиравшее всех придворных. Ведь монарх и сам порой поднимался на сцену – был одним из танцовщиков, например исполнял роль античного бога Аполлона, который был так прекрасен, что, наверное, смел молвить о себе: «Греция – это я!»

Версаль дал и особое название наступившей эпохе: «галантный век» (впрочем, часто так называют лишь время правления Людовика XV. – А. В.). Здесь, в королевской резиденции, царили особые боги: Венера и Амур.

Сам король еще по молодости женился в 1660 г. на испанской инфанте Марии Терезии. Но это был брак по политическому расчету. Он знаменовал окончание войны с Испанией, длившейся почти четверть века. В этом браке у Людовика родились двое сыновей, его наследников, которым не суждено было царствовать, ведь оба они умерли при его жизни. В конце концов, в 1715 г. на трон взошел его внук – Людовик XV.

Но век Людовика XIV не был бы «галантным», если бы вся атмосфера при дворе не была пронизана дурманящими миазмами любви. Царствование «короля-солнце» – это еще и долгая череда его любовных увлечений. И если историю государств мы делим на периоды – по тому, кто из монархов царствовал в такие-то годы, то эпоху правления Людовика XIV можно разделить на этапы, соответствующие той или иной даме его сердца, его главной фаворитке: «под знаком Луизы де Лавальер», «время маркизы де Монтеспан», «явление Марии Анжелики де Фонтанж», наконец, «торжество маркизы де Ментенон», с появлением которой, пишет Дешодт, «король решил, что нужно заставить всех забыть о его прошлых греховных увлечениях».

Вот только никто из фавориток не имел власти над галантным монархом в делах политических. Людовик управлял страной, прислушиваясь разве что к словам своих ближайших советников, но не к зову любви. Государство – это был он, а не они. Даже самая мудрая и благочестивая из спутниц его жизни, маркиза де Ментенон, на которой король, овдовев, тайно женился в 1683 г., не имела никакого влияния на него. Он, любопытства ради, спрашивал ее, как и других близких ему людей, о том, что они думают по тому или иному поводу, но поступал всегда по своему разумению.

Дешодт рассказывает, что однажды маркиза тайно рекомендовала ему одного человека. Узнав об этом, монарх вычеркнул его из списка, пояснив: «Я не потерплю, чтобы она вмешивалась в эти дела».