100 великих узников

Кругом Шлиссельбурга и после его возведения во все четыре стороны простирались непроходимые лесные дебри, в которых прятались по скитам раскольники, бежавшие от преследований правительства. Тут шла своя жизнь, создавалась своя культура; своеобразным царством "лесных жителей", почти слившихся с природой, была и так называемая Выгская пустынь. Здесь скрывался раскольничий пропагандист И. Круглый, бывший прежде крепостным крестьянином одного из помещиков Московской губернии. Однако власти дознались, что он беглый, и в 1737 году в одном из скитов И. Круглый был арестован.

Его немедленно отправили в Санкт-Петербург, где заключили в синодальные арестантские палаты на Васильевском острове под строгий надзор воинской команды. Здесь узник был подвергнут допросам "с пристрастием", и после одного из них, не выдержав пыток, И. Круглый хотел даже зарезаться медным крестом. Когда его вернули к жизни, он сделал обстоятельное сообщение о раскольниках Выгской пустыни и даже пожелал принять православие. Однако отказался поминать в вечерних и утренних молитвах высочайшую фамилию, и Синод отправил его на

"обуздание" в Тайную канцелярию, где И. Круглый просидел до 1739 года. Оттуда его снова отправили в арестантские палаты: здесь он отрекся от своих прежних показаний и заявил, что "пришед в чувство и познав свою совесть, и боясь суда Божьего, вымышленней своим на всех на них сказал напрасно". И от этих слов своих не отказался даже под страшными пытками…

Синод отправил упрямого раскольника в крепость Рогервик с предписанием "держать его там под строгим караулом"

. Но в сентябре 1743 года И. Круглый бежал из крепости, а еще через год добровольно явился в Санкт-Петербург и открыто заявил властям, что "готов смерть принять". В июне 1745 года Синод приказал заключить его в "самое сильное заточение", чтобы он не мог вводить в соблазн других и чтобы не тратиться на его охрану. 21 октября 1745 года И. Круглого заковали в ручные и ножные кандалы и сослали в Шлиссельбургскую крепость, чтобы

"оный Круглый, яко сосуд непотребный и зело вредный, между обществом народным не обращался и от раскольников скраден не был".

Условия содержания заключенных во всех тюрьмах России были тяжелыми, но Шлиссельбург всегда казался грознее других тюрем, так как туда сажали самых секретных преступников. Всякий, кто переступал порог этой крепости, мог почти наверняка рассчитывать, что входит в могилу, где ему предстоит медленно и мучительно умирать. Даже Сибирь, каторга и рудники были лучше Шлиссельбурга. Находилась крепость всего в 60 километрах от столицы, но узники ее чувствовали себя отрезанными от всего мира. Маленький остров бдительно охраняли часовые, день и ночь расхаживавшие по стенам крепости; могли они также вдоль и поперек просматривать внутреннее пространство тюрьмы… Стража зорко следила за Невой и озером, чтобы ни одна лодка не смогла приблизиться к берегу. Впрочем, берега, как такового, и не существовало: были только бастионы и исполинские крепостные стены, неприступные и с внешней, и с внутренней сторон.

Документы свидетельствуют, что узников привозили в тюрьму в закрытой кибитке, зашитой рогожами, как тюки товара обшивают, отправляя на ярмарку. Через маленькую прорезь в рогоже в подвижной тюрьме заключенному подавали фунт хлеба и давали пить раз или два в сутки; утоление жажды несчастного зависело от милосердия и сострадания господина фельдъегеря, его сопровождающего. В середине кибитки было небольшое отверстие для необходимой естественной надобности.

Фельдъегерь не видел арестанта и потому не знал, кого он везет: узника ему сдавали уже зашитого в кибитке. Под страхом смертной казни запрещалось разговаривать с арестованным, равно как и отвечать на его вопросы.

Камеры Шлиссельбургской тюрьмы были темными, сырыми и очень маленькими (5–6 шагов в длину). Свет в казематы проникал только через маленькое окошко сверху. При водворении в камеру на заключенного надевали длинную рубаху, на пропитание узника в день отпускалась "гривна медью", и потому пища его состояла из хлеба (около 85 граммов), горшочка щей и кружки с водой.