100 великих узников

Время от времени государственные чиновники проводили ревизию тюрьмы и успокоительно сообщали в столицу: "Казематы устроены так хорошо, что арестант никоим образом выйти из них не может без посторонней воли". Режим Шлиссельбургской тюрьмы справедливо называли "режимом, близким к могиле"

. Арестант, независимо от своего социального положения, терял всякую связь с внешним миром, свое имя и назывался просто "безвестным за № таким-то". Узникам запрещались переписка и передачи, о свиданиях же и говорить было нечего. Сам факт пребывания заключенных в Шлиссельбурге был тайной, и сведений о них никому из родных не сообщали. Даже память об их именах должна была умереть!

Такой была Шлиссельбургская крепость, куда после неоднократного наказания плетьми, истязаний на дыбе и каторги в Рогервике попал раскольник И. Круглый. В Шлиссельбурге его велено было посадить в палату такую, мимо которой народного хода, также бы и в ней никакого не было, и у оной палаты, где посажен будет, как двери, так и окошко все закласть наглухо в самом же скорейшем времени, оставя одно маленькое оконце, в которое на каждый день к пропитанию его, Круглого, по препорции подавать хлеб и воду; и поставить к оной палате крепкий и осторожный караул и велеть оному крепко предостерегать, дабы к тому оконцу до него, Круглого, ни под каким видом никто бы допускаем не был и никаким же образом сам узник утечки учинить не мог. Также и тем определенным на караул при той палате солдатам, которые пищу подавать будут, с Круглым никаких никогда разговоров не иметь под опасением за преступление тягчайшего наказания.

Таким образом, И. Круглый был не просто заточен в Светличную башню Шлиссельбурга, а замурован в ней, и потому его муки были горше всяких пыток. Не ожидая для себя никакого улучшения, он отказался принимать пищу с первого же дня заключения. В течение двух недель брал только воду, а затем и она стала оставаться нетронутой. Часовой окликал узника, но ответа не было… Оставленное в замурованной палате отверстие было так мало, что через него нельзя было рассмотреть — жив арестант или нет. И тогда комендант Шлиссельбурга послал в Синод "скоропостижного курьера" с донесением, в котором просил разрешения разобрать замурованную дверь палаты И. Круглого. 12 ноября 1745 года Синод дал такое разрешение, а уже через пять дней из Шлиссельбурга сообщили, что "по осмотру Круглый явился мертв, и мертвое тело его в этой крепости зарыто"

.

Княжна Тараканова

Императрица Елизавета Петровна очень любила музыку и пение, и в ее придворную церковь свозили певчих со всей России. В 1743 году сюда попал украинский крестьянин Алексей Розум. Елизавета Петровна сначала была покорена голосом красивого парня, потом влюбилась в него и в конце года тайно обвенчалась с певчим. Алексей Розум стал графом Разумовским.

По преданию, от этого брака родилась дочь, которую назвали Августой. Девочка эта якобы воспитывалась в семье родственников А. Г. Разумовского — богатейших украинских помещиков Дараганов. Подробности этого периода ее жизни неизвестны; известно только, что в 1785 году ее по приказу Екатерины II привезли сначала в Санкт-Петербург, а потом в Москву. Здесь ее поместили в Ивановский девичий монастырь, пользовавшийся зловещей славой. За его высокими стенами было немало глухих подвалов и мрачных застенков, в которых содержались политические преступницы.

И вот в этой своеобразной тюрьме появилась таинственная узница — инокиня Досифея; видеть ее могли только мать-игуменья и священник монастырской церкви, который даже церковную службу служил для нее отдельно — по ночам. Первое время инокиня Досифея жила в доме игуменьи, затем для нее выстроили отдельный двухкомнатный домик с окнами, обращенными к монастырской стене. У крыльца день и ночь дежурил вооруженный часовой, убирала комнаты и готовила пищу специально приставленная келейница, которую обязали также шпионить за узницей и обо всем доносить игуменье. Поэтому можно себе представить, как пугал обитательниц монастыря призрачный свет в надвратной церкви и черная фигура таинственной инокини. В такой обстановке инокиня Досифея прожила до смерти императрицы Екатерины II в 1796 году.

В правление императора Павла I тюремная жизнь узницы была немного смягчена; ей разрешили принимать посетителей, и к инокине Досифее стали наведываться "высокие лица" из московской знати. При императоре Александре I ей разрешили выходить во двор монастыря и присутствовать на церковной службе вместе со всеми. Но длительное заточение в монастырской тюрьме расстроило рассудок узницы: инокиня Досифея дожила до 1810 года и умерла в возрасте 64 лет. В торжественной обстановке похоронили ее в соборе Новоспасского монастыря — в усыпальнице Романовых, где погребали родственников царствующего дома.