100 великих узников

В начале сентября 1869 года в Россию вернулся С. Г. Нечаев, скрывавшийся за границей от царского правительства. У него было удостоверение, что он является уполномоченным русского отделения Всемирного революционного союза, на самом деле никогда не существовавшего. Но в России С. Г. Нечаев объявил, что его уполномочили поднять страну на народное восстание. Возобновив контакты с П. Успенским — приказчиком книжной лавки князя В. Черкезова, он убедил его создать общество под названием "Народная расправа". Обладая железной энергией и страстно ненавидя привилегированное сословие, С. Г. Нечаев довольно быстро создал подобные организации в Москве, Петербурге и Ярославле, которые объединяли в основном учащуюся молодежь. В это общество были вовлечены некоторые из слушателей Петровской земельной академии, из числа которых С. Г. Нечаев организовал свой собственный центральный кружок. Были изготовлены бланки и печать с надписью "С. Г. Нечаев", по кругу

"Комитет народной расправы" и изображением топора. Чтобы придать большую убедительность своим рассказам о Всемирном революционном союзе, С. Г. Нечаев убедил своего петербургского знакомого И. Лихутина приехать в Москву и сыграть роль агента этого комитета.

Одним из первых членов "Народной расправы" был слушатель Петровской академии И. Иванов. Но он не стал безоговорочно подчиняться С. Г. Нечаеву, и тот убедил других членов организации убить непокорного ослушника, так как его несогласие со временем может перерасти в предательство. И. Иванова заманили в грот, располагавшийся в парке Академии: убийцы накинулись на него, но стал сопротивляться и искусал руку душившего его С. Г. Нечаева. Тогда последний взял револьвер и выстрелом в голову убил несчастного. Труп его, обвязав камнем, спустили в пруд под лед, но на месте происшествия С. Г. Нечаев потерял свою шапку, надев второпях шапку убитого.

На следующий день крестьяне соседней деревни увидели подо льдом труп мужчины и сообщили в полицию. Вскоре все участники убийства были арестованы, но С. Г. Нечаев, уехавший по делам в Петербург, избежал ареста и скрылся за границей, где начал издавать революционные журналы для России. На розыск его царское правительство бросило большие силы, этого преступника арестовали в Швейцарии. В полицейском участке он представился гражданином Сербии, но когда к нему обратились на сербском языке, смешался, — правда, только на несколько секунд, а потом объявил, что долго жил в России и забыл сербский язык. В январе 1873 года дело С. Г. Нечаева по убийству И. Иванова начало рассматриваться на заседании Московского окружного суда, но на протяжении всего следствия подсудимый отказывался давать показания по существу, настаивая на том, что он — эмигрант, утративший российское гражданство, и потому неподсуден российскому суду. Кроме того, он считает себя политическим преступником, а его собираются судить за уголовное преступление, что для него позорно. Все поведение С. Г. Нечаева на суде было столь вызывающим, слова его звучали такой непоколебимой верой в торжество революции, а к судьям он отнесся с таким презрением, что все прекрасно понимали, какую опасность представляет этот человек. Его приговорили к 20 годам каторжных работ на рудниках с последующим поселением в Сибири навсегда.

В Сибирь, однако, С. Г. Нечаев не попал, так как император заменил ему каторгу вечным заключением в Петропавловской крепости. В конце января 1873 года арестанта доставили в одиночный каземат, под окном которого установили особый пост. Об С. Г. Нечаеве шеф жандармов еженедельно получал сведения от коменданта крепости, и, судя по ним, узник вел себя сначала спокойно, спал и ел хорошо. Просил он только книг и бумаги, но ему в этом отказывали. Иногда, правда, он терял свое обычное хладнокровие, и тогда в рапортах появлялись замечания о "дерзком" голосе узника, его презрительной улыбке, отказе есть постную пищу и о том, что он "не признает никакого божества"

.

Первое столкновение С. Г. Нечаева с тюремщиками произошло 1 апреля, когда он запустил в жандарма стулом и "стал ругать его неприличными словами", после чего объявил голодовку, впрочем, продолжавшуюся недолго. Выходка эта не повлекла за собой тяжелых последствий для узника, в результате ее он даже получил возможность начать литературную работу и заказывать книги на русском и иностранных языках.