11.22.63

Десятое апреля приходилось на среду, и план Ли (допуская, что это был не план де Мореншильда) теперь казался достаточно ясным: раньше времени спрятать винтовку в переулке, потом дождаться, пока закончится служба для новичков (и час дружеского общения, конечно). Он услышит, когда веряне начнут выходить после молитв, их смех, болтовню по дороге к автобусной остановке. Автобусы ходят с пятнадцатиминутным интервалом, всегда есть какой-то, который отъезжает. Ли сделает выстрел, вновь спрячет винтовку за отклоненной доской (а не за железной дорогой), а потом смешается с прихожанами. И поедет себе прочь на следующем автобусе.

Я зыркнул по правую сторону как раз вовремя, чтобы увидеть, как он вынырнул из переулка. Фотокамера вновь пряталась в бумажной сумке. Он подошел к автобусной остановке и оперся об столб. Какой-то мужчина обратился к нему с каким-то вопросом. Вскоре они уже о чем-то болтали. Просто незнакомец или, может, тоже очередной приятель де Мореншильда? Парень с улицы или соучастник? Может, даже тот знаменитый Неизвестный Стрелок — согласно многим теориям заговора, — который прятался на Травяной Купели перед Дили-Плазой, когда туда приближался кортеж Кеннеди? Я уверял себя, что это сумасшествие, но невозможно было знать наверняка. Вот в чем и заключалась адскость ситуации.

Не существовало способа узнать о чем-то точно, и он не появится, пока я собственными глазами не увижу, что 10 апреля Освальд будет один. Да даже этого будет недостаточно, чтобы упокоить все мои сомнения, но достаточно, чтобы продолжать действовать в избранном направлении.

Достаточно, чтобы убить отца Джуны.

К остановке с рычанием подъехал автобус. Секретный агент Х-19 — также известный как Ли Харви Освальд, знатный марксист и побиватель своей жены — вошел в его дверь. Когда автобус исчез за горизонтом, я возвратился в переулок и прошелся вдоль него. В конце тот расширялся, вливаясь в чей-то широкий, неогороженный задний двор. Там, возле распределительной газовой колонки, стоял «Шевроле-Бискейн» 57-го[568]

или 58-го года выпуска. Дальше стоял трехногий мангал. За ним виднелась задняя стена большого темно-брутального дома. Дома генерала.

Опустив глаза, я увидел свежую борозду, словно там что-то тянули по земле. В конце борозды стоял мусорный бак. Я не видел, чтобы Ли таскал баки, но понял, что это именно его работа. Вечером десятого апреля он собирается использовать бак как упор для своей винтовки.

8

В понедельник 25 марта Ли появился на Нили-стрит, неся продолговатый сверток с чем-то завернутым в коричневую бумагу. Подсматривая сквозь узенькую щель между шторами, я прочитал на нем два слова, отштампованные большими красными буквами: ЗАРЕГИСТРИРОВАНО и ЗАСТРАХОВАНО. Мне подумалось, что я впервые вижу, как он нервно, втайне смотрит на мир кругом, вместо того чтобы блуждать среди призрачного меблирования внутри своей головы. Я понял, что скрывается в том свертке: винтовка Каркано калибра 6,5 мм, известная также как Манлихер-Каркано, в комплекте с оптическим прицелом, приобретенная в магазине «Спортивные товары Кляйна» в Чикаго. Через пять минут после того, как он взошел по ступеньками в свою квартиру на втором этаже, винтовка, которую Ли использует, чтобы изменить историю, оказалась спрятанной в шкафу над моей головой. Марина сделала те его знаменитые снимки с этой винтовкой в руках прямо перед моим передним окном уже через шесть дней после этого, но я не видел, как она его фотографировала. Это было в воскресенье, когда я был в Джоди. Чем ближе надвигалось десятое число, тем больше уик-энды со Сэйди становились более важными, более драгоценными событиями в моей жизни.

9

Я рывком пришел в сознание, услышав, как кто-то потихоньку бормочет: «Все еще не поздно». Понял, что это я сам, и заткнулся.

Сэйди пробурчала что-то протестующее и перевернулась на другую сторону. Знакомый скрип пружин локализовал меня во времени и месте: «Кендлвудские Бунгало», 5 апреля 1963. На ночном столике я нащупал свои часы и всмотрелся во флуоресцентные цифры. Было четверть второго утра, что означало, что на самом деле началось уже шестое апреля.

«Все еще не поздно».

Не поздно для чего? Отступиться, так как, добра добыв, лучшего довольно искать? Или, если точнее, чтобы не искать себе зла? Мысль о том, чтобы отступиться, была притягательной. Знает Бог. Если я буду двигаться дальше и где-то ошибусь, сейчас моя последняя ночь с Сэйди. Навсегда.

«Если тебе даже нужно его убить, ты не обязан делать это сейчас же».