11/22/63

— Предположим, я скажу вам, что у Тугги большой шанс никогда не появиться на школьном конкурсе, если кто-то о нем не позаботится? И о его братьях и сестре также. Вы поверите в такое?

Дети посмотрели один на другого, говорили только их глаза. Это продолжалось довольно долго — секунд десять, вероятно. Это был того типа длинный взгляд, в который погружаются любовники, но эти твинэйджеры не могли быть любовниками. Хотя, конечно, они были друзьями. Близкими друзьями, которые вместе через что-то прошли.

— Тугга и его семья живут на Коссут-стрит, — в конце концов, сказал Ричи. По крайней мере, так это прозвучало.

— Коссут?

— Просто тамошние люди именно так проговаривают это название, — объяснила мне Беверли. — Коссут, вместо КОШУТ[179].

— Понял.

Теперь осталось одно, проговорятся ли эти дети о нашем призрачном разговоре на краю Пустыря.

Беверли смотрела на меня серьезными, неспокойными глазами.

— Но, мистер Эмберсон, я знакома с отцом Тугги. Он работает в маркете «Централ-стрит». Он прия

тный человек. Всегда улыбается. Он...

— Этот приятный человек больше не живет со своей семьей, — перебил Ричи. — Жена вытурила его ко всем чертям.

— Это тебе Туг рассказал? — вытаращилась она на Ричи.

— Да нет. Бен Хэнском. А ему сам Туг.

— И все равно он любезный, — проговорила Беверли поникшим тоном. — Всегда шутит, но никогда не цепляется, не лапает.

— И клоуны шутят направо и налево, — сказал я. Оба вздрогнули, словно я вновь ущипнул их за тот клубок нервов. — Это вовсе не делает их приятными.

— Мы знаем, — прошептала Беверли. Смотрела она себе на ладони. А потом подняла глаза на меня. — Вы знаете о Черепахе? — Слово Черепаха у нее прозвучало, словно чье-то имя[180].

Я чуть было не ответил «знаю о подростках-мутантах черепашк

ах-ниндзя», и опомнился. Еще десятилетия должны были пройти до появления Леонардо, Донателло, Рафаэля и Микеланджело[181]. Поэтому я просто покачал головой.

Она с неуверенностью взглянула на Ричи. Он посмотрел на меня, потом вновь на нее.

— Но он же добрый. Я вполне уверена, что он добрый, — она дотронулась до моего запястья. Пальцы у нее были холодными. — Мистер Даннинг приятный человек. И то, что он больше не живет со своей семьей, не доказывает, что это не так.

Прямо в цель. Моя жена бросила меня, но не потому, что я был неприятным.

— Это я понимаю, — я встал на ноги. — Я собираюсь оставаться в Дерри еще некоторое время, и неплохо было бы не привлекать к себе чрезмерного внимания. Вы сумеете промолчать о нашем разговоре? Я понимаю, что прошу много, но...

Они переглянулись и взорвались хохотом.

Насилу, в конце концов, заговорив, Беви сказала:

— Мы умеем хранить тайну.

Я кивнул:

— Уверен, что умеете. Могу поспорить, этим летом вам было о чем хранить молчание.

На это они ничего не ответили.

Я кивнул пальцем на Пустырь:

— Гуляли когда-нибудь там?

— Бывало, — ответил Ричи. — Но больше нет. — Он встал и смахнул пыль со своих джинсов. — Приятно было с вами поболтать, мистер Эмберсон. Не воспринимайте все за чистую монету. — Он поколебался. — И будьте осторожны в Дерри. Сейчас здесь получше, но я не думаю, что тут хоть когда-нибудь будет, как это говорят, полностью хорошо.

— Благодарю. Благодарю вас обоих. Возможно, когда-нибудь у членов семейства Даннингов также будут основания быть вам признательными, тем не менее, если все пойдет так, как я надеюсь, они...

— … они никогда ни о чем не узнают, — закончила за меня Беверли.

— Точно, — а затем, вспомнив фразу, услышанную от Фрэда Туми, я прибавил: — это точно, как эвершарпом писано. И вы двое, тоже берегите себя.

— Будем, — ответила Беверли, и тут же вновь захохотала. — Не забывайте стирать одежду в «Норджи», Джордж.

Я отсалютовал им, дотронувшись до краешка моего новенькой летней шляпы из соломки, и отправился прочь. И вдруг совсем другая мысль заставила меня вновь обернуться к ним.

— А этот проигрыватель крутит пластинки, которые на тридцать три и одну треть оборотов?

— Те, долгоиграющие? — переспросил Ричи. — Нет. Дома у нас есть радиола, на ней можно, но это всего лишь детская машинка Беви, работает на батарейках.

— Осторожнее с моим проигрывателем, Тозиер, — завелась Беверли. — Я сама деньги на него собирала. — А потом ко мне. — Он крутит только такие диски, которые на семьдесят восемь и сорок пять оборотов. Правда, я потеряла ту пластиковую штучку, которую надо вставлять в дырки сорокапяток, поэтому теперь проигрываю только семьдесят восьмые.

— Сорок пять оборотов сгодится, — кивнул я. — Заведите пластинку вновь на этой скорости.

Усваивание свинговых танцевальных движений в замедленном темпе — это было то, чему мы с Кристи научились тогда на курсах.

— Не абы что, рябчик, — проговорил Ричи. Он переключил регулятор скорости сбоку на проигрывателе и вновь завел пластинку. Теперь она звучала так, словно все музыканты в оркестре Глена Миллера наглотались кваалуда[182].

— О'кей, — протянул я руки к Беверли. — Ричи, а ты смотри.