12 лет рабства. Реальная история предательства, похищения и силы духа

Эмили, его сестра, была семи или восьми лет от роду, светлокожая, с личиком удивительной красоты. Волосы ее ниспадали кудряшками вокруг шеи, а фасон и богатство ее платья, равно как и аккуратность всей ее внешности, указывали, что она воспитывалась в достатке. Воистину, она была славным ребенком. Женщина тоже была одета в шелка, пальцы ее унизывали перстни, а в ушах покачивались золотые серьги. Ее повадка и манеры, правильность и достоинство ее речи – все это с очевидностью указывало, что она была выше уровня обычной рабыни.

Казалось, она сама изумлялась тому, что оказалась в таком месте, как это. Ее явно привел сюда внезапный и неожиданный поворот судьбы. Ее, наполнявшую воздух жалобными стенаниями, вместе с детьми и мной загнали в подвал. Человеческий язык в состоянии передать лишь бледное подобие тех причитаний, которые непрерывно сыпались из ее уст. Бросившись на пол и заключив детей в объятия, она изливала свою печаль такими трогательными словами, какие могут измыслить лишь материнская любовь и доброта. Дети жались поближе к ней, словно только там, в ее объятиях, могли обрести защиту или безопасность. Под конец они уснули, положив головки ей на колени. Пока они дремали, она разглаживала их волосы, откидывая их с маленьких лобиков, и разговаривала с ними всю ночь. Она называла их своими милыми – своими сладкими малышами – бедными невинными созданиями, не ведавшими о том, какие несчастья им суждено сносить. Вскоре у них не будет матери, чтобы утешить их, – их у нее заберут. Что с ними станется? О, она не сможет жить вдали от своей маленькой Эмми и своего дорогого мальчика. Они всегда были хорошими детьми, и такими любящими. Это разобьет ей сердце, Господь свидетель, говорила она, если их у нее заберут. И все же она знала, что ее и детей собираются продать – и, возможно, разлучат, и они больше никогда не увидят друг друга. Даже самое каменное сердце растаяло бы, услышав жалостные выражения этой отчаявшейся и обезумевшей от горя матери. Ее имя было Элиза. И вот история ее жизни, как она впоследствии ее рассказывала.

Она была рабыней и наложницей Элиши Берри, богача, жившего в окрестностях Вашингтона. Кажется, она говорила, что родилась на его плантации. Много лет назад лет он впал в распущенность и поссорился со своей женой. В сущности, вскоре после того, как у Элизы родился Рэндалл, Элиша расстался со своей женой. Оставив жену и дочь в старом доме, где они всегда жили, он построил неподалеку от него, в поместье, новый. В этот дом он взял Элизу. И она, и ее дети должны были быть освобождены при условии, что она станет с ним жить.

Там она прожила вместе с Берри девять лет, о ней заботились слуги, и она была обеспечена всеми удобствами и роскошествами жизни. Малышка Эмили была его дочерью. Наконец, молодая госпожа, дочь Берри, которая так и жила со своей матерью в поместье, вышла замуж за некоего Джейкоба Брукса. Со временем по какой-то неподвластной Берри причине (насколько я понял из рассказа Элизы) произошло разделение его собственности. Элиза и ее дети попали в долю мистера Брукса. За те девять лет, что она прожила с Берри, Элиза с детьми стала предметом ненависти и неприязни миссис Берри и его дочери. Самого Берри она описывала как человека от природы добродушного, который всегда обещал ей, что даст ей свободу, и который, она не сомневалась, так бы и поступил, будь это в его власти. Как только Элиза с детьми поступила во владение и распоряжение дочери Берри, стало совершенно ясно, что вместе они не уживутся. Казалось, самый вид Элизы был нестерпим для миссис Брукс; так же точно не могла она смотреть и на девочку, которая была ей сводной сестрой, да еще и такой красавицей.

Утром того дня, когда Элизу привели в загон, Брукс привез ее из поместья в город под тем предлогом, что настало время выправить ей вольную, во исполнение обещания ее хозяина. Воодушевленная ожиданиями немедленного освобождения, она оделась сама и одела маленькую Эмми в лучшее платье и отправилась вместе с ним с радостным сердцем. По прибытии в город, вместо того чтобы вступить в семью свободных людей, она была доставлена к работорговцу Берчу. Оформленная бумага оказалась не вольной, а купчей. Надежды многих лет испарились в одно мгновение. С высот экстатического счастья она низошла в тот день в самые глубокие бездны несчастья. Неудивительно, что она плакала и наполняла темницу рыданиями и выражениями горя, от которых разрывалось сердце.

Элиза уж мертва. Далеко вверх по Ред-Ривер, где река лениво струит свои воды средь нездоровых низменностей Луизианы, покоится она наконец в могиле – единственном месте, где может отдохнуть бедный раб. Как оправдались все ее страхи, как, она скорбела день и ночь и ни разу не утешилась, как по ее же собственному предсказанию, воистину разбилось ее сердце под бременем материнской скорби – читатель увидит из продолжения рассказа.

Глава IV