12 лет рабства. Реальная история предательства, похищения и силы духа

Печали Элизы – Приготовления к отбытию – Прогон по улицам Вашингтона – Да здравствует свободная Колумбия! – Гробница Вашингтона – Клем Рэй – Завтрак на пароходе – Счастливые птицы – Аквиа-Крик – Фредериксбург – Прибытие в Ричмонд – Гудин и его невольничий загон – Роберт из Цинциннати – Дэвид и его жена – Мэри и Лети – Возвращение Клема – Его последующий побег в Канаду – Бриг «Орлеан» – Джеймс Г. Берч

В ту первую ночь заключения Элизы в загоне она временами горько жаловалась на Джейкоба Брукса, мужа своей молодой хозяйки. Она объявила, что, если бы догадалась о том обмане, который он против нее задумал, он бы ни за что не привез ее сюда живой. Они воспользовались возможностью выманить ее из дома, когда господина Берри не было на плантации. Тот всегда был добр к ней. Хотелось бы ей еще разок повидаться с ним; но она знала, что теперь даже он не способен спасти ее. И тогда она снова принялась рыдать – целуя спящих детей – заговаривая сперва с одним, потом с другой, а они лежали в своей бессознательной дремоте, положив головы к ней на колени. Так прошла эта долгая ночь. Потом забрезжило утро, и потом, когда снова наступила ночь, продолжала она скорбеть, и ничто не могло ее утешить.

Около следующей полуночи дверь камеры отворилась, и вошли Берч и Рэдберн с фонарями в руках. Берч, сопроводив свои слова ругательством, приказал нам немедленно скатать наши одеяла и готовиться к посадке на борт парохода. Он поклялся, что здесь нас и бросит, если мы не пошевелимся. Он грубо тряс детей, пробуждая их ото сна и приговаривая, что они засони проклятые. Выйдя во двор, Берч позвал Клема Рэя, приказав ему покинуть навес и прийти в подвал, принеся с собой одеяло. Когда Клем явился, он поставил его рядом со мной и сковал нас вместе наручниками – сцепив мою левую руку с его правой. Джона Уильямса забрали за день или два до того, поскольку хозяин, к вящему удовольствию Джона, вызволил его. Нам с Клемом было велено идти вперед, Элиза и дети последовали за нами. Нас вывели во двор, оттуда – в крытый коридор, вверх по лестнице через боковую дверь в верхнее помещение, где в свой первый день неволи я слышал шаги. Обстановка его состояла из плиты, нескольких старых кресел и длинного стола, покрытого бумагами. То была комнатка с белеными стенами, без ковра на полу, напоминавшая нечто вроде кабинета. Помнится мне, возле одного из окон висела ржавая шпага, которая привлекла мое внимание. Там же стоял сундук Берча. Повинуясь его приказу, я взялся за одну ручку сундука нескованной рукой, а он взялся за другую, и мы прошли через переднюю дверь на улицу тем же порядком, которым покинули подвал.

Стояла темная ночь. Все было тихо. Я видел то ли огни, то ли их отражения в стороне Пенсильвания-авеню, но никого, даже случайного прохожего, не было видно. Я почти решился было попытаться бежать. Не будь я прикован наручниками, эта попытка непременно осуществилась бы, к каким бы последствиям она ни привела. Рэдберн шел сзади, неся в руке большую палку, и поторапливал детей идти быстрее.

Так и гнали нас, скованных наручниками, в молчании, по улицам Вашингтона – по столице страны, принцип управления которой, как говорят, покоится на фундаменте неотчуждаемого права человека на жизнь, СВОБОДУ и стремление к счастью. Ура! Вот уж воистину Колумбия – счастливая земля.

Когда мы добрались до парохода, нас тут же загнали в трюм, где мы устроились среди бочек и ящиков с грузом. Цветной слуга принес фонарь, раздался удар колокола, и вскоре судно отправилось в путь вниз по Потомаку, везя нас – куда? – мы не знали. Колокол зазвонил, когда мы поравнялись с гробницей самого Вашингтона. Не сомневаюсь, что Берч с непокрытой головой почтительно поклонился священному праху человека, который посвятил свою выдающуюся жизнь свободе этой страны.