12 шедевров эротики

– Ты представляешь себе, если бы я лгала, а вдруг однажды ты узнал бы всю правду… Ведь теперь ты сам меня допрашиваешь.

– Это сильнее меня…

– Вот потому и хорошо, что я тебе заранее все рассказала. Подумай. Рано или поздно ты должен был узнать. Ты страдал бы сильнее.

– Да.

– Ты упрекаешь меня моим же признанием? А если бы я скрыла правду?

– Ты права. Но все-таки…

– Как «все-таки»? Ты хотел бы лживых уверений, клятв? Ты непременно потребовал бы клятв! Дорогой мой, любимый, неужели ты не чувствуешь, что твоя любовь уничтожила, сожгла все прошлое, что я счастлива потому, что мы с тобой живем в правде? Только правда все искупает, все стирает, только она одна прекрасна.

Он опустил голову и мрачно молчал. Она обняла его плечи:

– Тебе не стыдно, что ты так зол и несправедлив? Посмотри на меня, если ты меня любишь!

Он взглянул на нее с отчаянием и прошептал:

– Ты сама знаешь! Разве я ненавидел бы так всех, кто обладал тобою, если бы я тебя не любил? Необыкновенно… безгранично…

– Я тоже люблю тебя необыкновенно и безгранично. Но что бы ты сказал, если бы я стала истязать тебя вопросами о твоих прежних связях? Были же у тебя связи до меня?

Он посмотрел на нее с такой жестокостью, что холод проник Монике в самое сердце.

– Ничего общего!

– Почему?

Насвистывая, Режи повернулся к ней спиной и начал раздеваться.

Она гневно воскликнула:

– Ничего общего? Почему же?

Он снял жилет и упрямо сказал:

– Это было бы слишком долго объяснять…

Моника оскорбилась еще больше.

– Ты со мной обращаешься, словно подобрал меня на панели. Я не проститутка…

– Нет, если бы ты была проституткой, несчастной уличной женщиной, жертвой социальной несправедливости, я говорил бы с тобой на другом языке. Кому пришло бы в голову жениться на проститутке…

У нее вырвался жест изумления, но он продолжал:

– Проститутку мужчина берет, как кусок жаркого, как случайную книгу. Ее покупают такой, какая она есть. А если случайно полюбит?… Ну что же?… Надо быть сумасшедшим, чтобы ревновать к любовникам, которых она не могла не иметь. Во-первых, их не знаешь, да и она их не помнит… слишком много… безымянная толпа… Но ты, ты…

Она слушала с болью.

– Кто тебя заставлял безрассудно отдаваться первому встречному, влюбляться в кретина, вроде того «голого танцовщика», только за его красивую морду? Не говоря уже о других, о тех, которых ты скрыла, предпочла запрятать, как грязное белье, в шкаф под замок…

Она закрыла руками вспыхнувшее огнем лицо, а он кричал:

– Ты не имела права этого делать, ты должна была подумать о встрече с порядочным человеком, как я, о взаимной любви с ним, о том, что ты, путаясь со всяким как потаскушка, ты, отмеченная привилегиями рождения и воспитания, готовишь ужасное будущее и себе, и ему.

Она молчала, стараясь разобрать, что было правдой, что нет. Некоторые слова пронизывали ее насквозь, совпадая с ее собственными угрызениями, другие ранили еще сильнее незаслуженным оскорблением. Наконец, она сказала:

– Бросим говорить обо мне. Ты не захотел понять, чем я была до тебя – несчастной… На публичных женщинах не женятся? Допустим. Хотя это случается ежедневно. Но на вдове или разведенной женятся? Отвечай.

Он, предвидя это возражение, проворчал:

– Смотря по тому…

– Нет, на тебя непохоже увиливать. Отвечай! Если бы ты любил вдову или разведенную так же, как меня, ты бы женился на ней?

– Ты не вдова и не разведенная. Очень легко рассуждать, начиная с «если».

– Я повторяю, что вопрос не во мне. Вдова или разведенная, которая могла вести раньше бог знает какой образ жизни и о которой ты ничего не знал, кроме того, что ты ее любишь, – ты бы на ней женился?

– Конечно…

– Тогда я не понимаю.

Они стояли друг против друга, их взгляды скрещивались, как клинки. Он сказал:

– Вдова или разведенная – только безответственные жертвы судьбы. Тогда как ты – нет… Они подчинялись закону.

– Какому закону?

Угадывая заранее насмешку, он отрезал:

– Ну да! Закону… не издевайся! Закону природы и закону человеческому.

– Природы! Гимена или Гименея? Да?

– Да!

Она насмешливо расхохоталась:

– Я же говорила, что ты пещерный человек! Девственная плева, не так ли? Красное пятно на брачной простыне! И вокруг постели дикари, празднующие жертву попранной невинности! Пойди поговори-ка об этом с современными барышнями!.. Ты отстал, Режи! Ха-ха! Муж-собственник! Господин, властелин!

Он схватил ее за руку.

– Нет! Но тот, который – муж ли, любовник ли – налагает на вашу плоть такую глубокую печать, что потом все равно вы и в объятиях другого остаетесь его вещью, его рабой!

– Ах да, печать! Ребенок от второго брака, похожий на первого мужа? Это литература! И знаешь!.. Нет, Режи, нет! Во-первых, я за тебя никогда не выйду замуж. Будь спокоен! Даже если ты меня будешь умолять! А дети… Я не хотела бы, чтобы они были похожи на тебя.

– Мерси.

С усталым жестом она сказала:

– К чему спорить? Все это так индивидуально! Были матери, которые умерли, не познав любви… Женщина пробуждается к жизни лишь в наслаждении.

Он усмехнулся:

– Пеер Рис!