12 ведущих философов современности

Отличительной чертой большинства философских сочинений Нозика является его несогласие с традиционной аналитической философией англоязычного мира начала и середины двадцатого века. Хотя карьера его началась именно в русле аналитической традиции. Его первые наставники Моргенбессер и Гемпель были убежденными приверженцами аналитической философии, а сам Нозик проявлял большой интерес к философии науки. Потом он занялся изучением способов принятия решений, чему была посвящена его диссертация на соискание степени доктора философии, защищенная в 1963 году. Однако первая опубликованная им книга, хотя и следующая традициям аналитической философии, была посвящена философии политики и морали. После работы по теории принятия решений Нозик обратился к теории свободы воли, но, не справившись с ней, занялся социальными и политическими вопросами, к которым проявлял интерес и до того, решив заняться разработкой проблем свободомыслия, к которым давно испытывал инстинктивное влечение. Это можно считать проявлением политического подхода к философским дискуссиям вообще.

Сущностью такого подхода является замена доказательства объяснением и пониманием как целью философского обсуждения, в надежде, что объяснение ведет к пониманию. Нозик противопоставляет объяснение и понимание, поскольку объяснение «фиксирует нечто в действительности», а понимание «фиксирует это нечто в сфере возможноетей» («Философское объяснение», 12). Проще говоря, противопоставляются два вопроса: «Что служит причиной этого?» и «Почему реализована эта, а не другая возможность?» Важнее, однако, противопоставление целей доказательства и объяснения. Попытки убеждать людей с помощью зубодробительных доказательств Нозик считает принуждением. Правда, он все же касается проблемы принуждения и даже посвящает ее рассмотрению длинную статью (перепечатанную в «Загадке Сократа»); при этом совершенно не очевидно, что привлечение им вопроса о принуждении к философским обсуждениям оказалось удачным. Нозик подчеркивает ненадежность дедуктивных доказательств, которые мгновенно рассыпаются при несостоятельности хотя бы одного предварительного допущения. Надо признать, это действительно так. Иногда для получения важных философских выводов приходится строить сложные дедуктивные доказательства. Обычно такие построения убедительны на каждом этапе рассуждения, но крепость всей конструкции определяется ее слабейшим звеном, включая предположения по умолчанию. Но что из этого следует? Грубо говоря, быть принужденным к чемуто — это значит делать что-то против своей воли под внешним давлением. Мы часто говорим, что доказательства вынуждают нас приходить к неприятным выводам. Но мы не можем быть принуждаемы поступать в соответствии с этими выводами, делая вид или соглашаясь с серьезностью представленных аргументов. Мы способны принять что-то из-за того, что нам как следует промыли мозги, но это будет уже обходной маневр, а не принуждение. Возможно, как предположил Саймон Хэйлвуд, на самом деле Нозик возражает против любой агрессивной попытки запугиванием заставить людей принять какую-либо точку зрения, вместо того чтобы научить их думать самостоятельно. Возможно, отчасти это верно; но кажется, что Нозик избегает этого, весь свой пыл обратив на критику использования дедуктивных доказательств, а не на способы рассмотрения аргументов. Во многих поздних работах Нозика заметен весьма оригинальный подход к процедуре философствования.

Конечно, Нозик и сам нередко прибегает к дедуктивной аргументации, но главная его цель — стимулировать поиск объяснений. Он говорит об этом так: «Мое желание — объяснить, как возможно познание, как возможна свобода воли, как появляются этические истины, как жизнь может обрести смысл» («Философское объяснение», 21). Он настаивает на том, что его цель — истина, но это утверждение выглядит несколько неубедительно, когда он ратует за философский плюрализм и рассуждает о допустимости всего спектра воззрений — поистине это слишком произвольный подход к философствованию. Привел ли он Нозика к релятивизму? Он сам отвечает, что нет, потому что содержание предложенной им «корзины» мнений упорядочено без вмешательства какой-либо внешней силы. Упорядочение происходит путем свободного отбора первостепенных взглядов. Иногда кажется, что Нозик ополчается против рациональности как таковой, говоря, что мы не можем до бесконечности выдвигать и принимать разумные причины, в какой-то произвольный момент мы должны остановить этот процесс. Сам Нозик не признает выбор этого момента произвольным и объясняет его тем, что с определенного момента мы обнаруживаем, что теряем способность мыслить связно, а это означает, что мы теряем способность мыслить вообще, перестав придерживаться некоторых принципов, таких как закон непротиворечивости, например. Так что мы лишь с большой натяжкой можем признать, что целью философа был поиск истины, — и не Нозику обижаться на это, учитывая предельную осторожность трактовки им собственно философских проблем.