12 ведущих философов современности

Важную роль в этом синтезе сыграли ранние работы Дэвидсона по теории принятия решений. Из этой теории Дэвидсон сделал два вывода, которые перенес в теорию значений. Первый: «Приложение формальных условий к простым понятиям и их взаимоотношениям помогает определить значимую структуру». Второй вывод заключается в том, что формальная теория сама по себе «ничего не говорит о мире» и интерпретируется благодаря приложению к полученным эмпирическим данным («Интеллектуальная автобиография», 32). Работа Тарского дала Дэвидсону исключительно важный шаблон для создания формальной теории. Решительный подход Куайна к значению и смыслу с позиции третьего лица указал Дэвидсону важные ограничения, которые следует накладывать на доказательства, по отношению к которым оценивается формальная теория.

Если мы примем за основу истину и применим аксиомы, использующие метаязыковые термины, интерпретирующие выражения объектного языка путем выяснения условий их истинности относительно объекта (например, для любого «х» «rot», по-немецки, есть истина об «х» тогда и только тогда, когда «х» — это «красный»), то в этом случае теория истинности в доказательстве Т-предложений проливает свет на композиционную структуру языка. Мы соединяем некое значение с его проявлениями в поведении говорящего, взаимодействующего с окружающим миром и другими говорящими, при этом обращаясь с формальной теорией истинности как с эмпирической теорией, содержание которой определяется тем, как оно подтверждается для говорящего и для всего речевого сообщества. Разъяснения этих теоретических концепций следует искать не в упрощенном анализе, но скорее в демонстрации того, как и в каком порядке можно разместить доказательства в пользу теории интерпретации, которой придерживается говорящий. Таким способом, в полном соответствии с холистической традицией, мы — по выражению — выясняем, «что значит для слов то, что они делают».

Здесь мы имеем три переориентации философского проекта прояснения смысла. Первое: применение теории истинности как носителя теории смысла. Целью было извлечь нечто полезное из теории, трактующей расширительные свойства выражений, их референты, расширения и значения истинности, — все, что нам нужно для создания композиционной теории смысла. Это было сделано путем наложения определенных ограничений на теорию, анализирующую эти вещи, чтобы гарантировать, что с помощью подходящих теорем мы сможем «считать» смысл и значение предложения. В случае успеха теория покажет нам, что традиционная онтология смыслов, сущностей, свойств, отношений и пожеланий не является необходимой для построения композиционной теории значения. Второе: отход от традиционного проведения упрощенного анализа того, «что имеет значение», в форме отсталого холистического объяснения, как это происходит, когда теорию в целом применяют к совокупности данных как к целому. Третье: на доказательства и такие данные тоже накладываются определенные ограничения, а именно — теорию интерпретируют на основании того, что доступно стороннему наблюдателю, от третьего лица, не делая никаких допущений относительно психологического состояния говорящего или смыслов, которые он вкладывает в свою речь.

Этот проект теории значений тесно связан с проектом философии действия двойным образом. Первое — это приложение методологии раскрытия логических форм к предложениям о действиях, что привело Дэвидсона к важным открытиям в логике для понимания наречий («Логические формы предложений действия») и единичных каузальных высказываний («Каузальные отношения»). Второй путь — это приложение теории, разработанной для понимания действий человека, к проблеме их интерпретации. Для того чтобы это понять, нам придется более детально разобраться в том, как Дэвидсон превратил идею радикального перевода Куайна в идею «радикальной интерпретации», а также рассмотреть ряд его работ, посвященных философии действия. Это приведет нас к пониманию эволюции взглядов Дэвидсона в философии разума и в эпистемологии.

Радикальная интерпретация