13 сокровищ

— Ты слишком много просишь, да пойми ты. Мы, гоблины, храним свои секреты.

— Понимаю, — сказала Таня. — Значит, вы все-таки гоблины!

Гоблин выглядел потрясенно, когда осознал свою ошибку. Товарищи окружили его, в их глазах пылал гнев.

— Ах ты кретин! Тупица! — заорал Жаба. — Ну надо ж так проговориться!

— Простите, простите, что я упомянул! Я не хотел, просто нечаянно сболтнул! — запричитал виновный, пытаясь отступить, но больше идти было некуда — спина уперлась в стену.

— Хватит ныть и прими, что тебе причитается. Хорошая взбучка — вот что за это полагается! — Горбун схватил провинившегося за руки и завернул их ему за спину. — Стой спокойно! Не сучи ногами! Может, тогда научишься держать язык за зубами.

Жаба с силой врезал несчастному кулаком в живот, и тот взвыл.

Таня вздрогнула.

— Прекратите!

Однако Жаба и не думал прекращать — и Таня не знала, как остановить его. Он наносил бедняге удар за ударом, а она лишь наблюдала беспомощно. Горбун держал крепко, восторженно взвизгивая каждый раз, когда избиваемый вскрикивал. Наконец Жаба закончил, тяжело дыша и вспотев от усилий; избитый, покрытый новыми синяками гоблин рухнул на землю и остался лежать, неудержимо рыдая. Ссадины на лице кровоточили. Нижняя губа порвана и вздулась. Слезы струились по щекам, смешиваясь с кровью, свертывающейся в бороде.

— Скоты! — воскликнула Таня.

Рыдания истекающего кровью гоблина постепенно стихли, перейдя в негромкое хныканье. Положив книгу на каменную горку, Таня достала из кармана скомканный носовой платок и опустилась перед беднягой на колени. Он не мешал ей промокать раны на лице, но продолжал негромко подвывать.

Потом Таня отдала ему пропитанную кровью ткань. Теперь было понятно, откуда у него синяки. Она встала и повернулась к двум другим гоблинам.

— Дотроньтесь до него еще раз, и мой пес с вами рассчитается. Тогда посмотрим, кто трус, а кто хорошо сражается.

Оберон угрожающе зарычал, хотя продолжал держаться за спиной Тани.

— Брансвик не стоит того, чтобы его защищать, — сказал Горбун. — Он туп, как пробка, это надо понимать.

Жаба нахмурился. Таня подумала, что сейчас он набросится на Горбуна — за то, что тот проговорился, назвав имя товарища, — но этого не произошло. Ей стало ясно, что вожак гоблинов был трусом, предпочитающим иметь дело исключительно с легкой добычей. Увидев, что она с презрением смотрит на него, он ухмыльнулся.

— Можешь самодовольно улыбаться, но когда-нибудь придется за все рассчитаться, — сказала Таня, сама не понимая, как у нее вот так сразу складно получилось.

Жаба перестал улыбаться, отхаркался и плюнул в Таню; желто-зеленая слюна едва не задела ее.

— Ты сегодня много чего наболтала. Оставь нас, пока и тебе не перепало.

Таня посмотрела в его полное ненависти лицо и решила, что и правда, лучше уйти. Она взяла книгу, открыла калитку и, обойдя гоблинов стороной, пошла к лесу. Но успела сделать всего несколько шагов, когда неуверенный голос окликнул ее:

— Здесь красный цвет поможет тебе защищаться, но в лесу нужно многого опасаться.

Таня резко обернулась. В воротах стоял Брансвик, прижимая к лицу окровавленную ткань.

— Что ты сказал? Ты там что-то видал?

Однако Горбун не дал Брансвику ответить, утащив его в сад и с силой захлопнув калитку. Девушка постояла в раздумье, хотя понимала, что возвращаться и расспрашивать гоблинов бесполезно. Это предупреждение, скорее всего, стоило Брансвику новой взбучки.

Таня шла по траве, покрытой сверкающей утренней росой; влага проникала в сандалии, и ноги быстро промокли. Усевшись рядом с зарослями орешника, она услышала журчание текущего неподалеку ручья. Оберон плюхнулся рядом, и она ласково погладила его по голове.

В глубине леса прозвучал выстрел. Таня поняла — это охотится Уорик. Последовали новые выстрелы, постепенно затихая в отдалении. За спиной в кустах кто-то шуршал. Оберон потрусил к маленькому ручью и принялся лакать кристально чистую воду. Таня зевнула, потянулась и раскрыла книгу. Вспомнив, что читала прежде, она сразу же обратилась к оглавлению — и нахмурилась. Вместо перечня статей и номеров страниц там было множество слов и чисел, не имеющих никакого смысла. И то же самое на всех страницах: абсолютно непонятный текст. Все содержимое огромного тома — в том числе бесценные сведения о фэйри — оказалось полностью перемешано. Со стоном отчаяния Таня вспомнила, как, вытирая лицо Брансвику, выпустила книгу из рук. Пока она была занята, Горбун, видимо, и навел порчу.

Теперь от книги не было никакого толку.

В кустах хрустнула ветка. Таня вздрогнула.

— Эй? — окликнула она.

Молчание.

Таня мысленно выругала себя. Это, наверное, какое-то дикое животное — может, олень. Снова треснула ветка, уже ближе, потом послышался шелест. Насторожив уши, Оберон принюхался.

Из кустов выскочил кролик, прямо под нос псу, и помчался дальше по воде. Оберон радостно залаял — и бросился в погоню, через ручей в глубину леса.

Таня вскочила, все еще сжимая в руках книгу.

— Оберон! Вернись!

Куда там! Он не собирался возвращаться, пока не поймает кролика. Потом кто-то еще продрался сквозь кусты, и Таня снова вздрогнула.