1356. Великая битва

Дофин молчал, погрузившись в размышления. Его удивило, как мало страха ощущал он в начале битвы. Конечно, его надежно прикрывали, и те, кому это поручили, были смертоносными и умелыми бойцами, но и дофин пытался не ударить в грязь лицом. Юноша изо всех сил ткнул мечом во вражеского рыцаря и думал, что ранил его. Главным из его чувств было восхищение. Наблюдая за битвой изнутри, Карл хотя и ужасался бойне, но находил ее интригующей. Это глупый метод решения важных дел, подумалось ему, потому что, как только начинается такая драка, исход становится заложником случая. Неужели нет более разумного способа одолевать врага?

– Назад, сир! – теперь рявкнул воин, и дофин позволил оттащить себя через прогал в изгороди. Он пытался сообразить, как долго длится сражение. Казалось, что всего несколько минут, но вдруг Карл заметил, что солнце высоко поднялось над деревьями. Выходит, по меньшей мере час!

– Время летит! – воскликнул он.

– Что вы сказали, сир? – прокричал воин.

– Время летит, говорю!

– Исусе! – выдохнул рыцарь.

Он таращился на принца Уэльского, который горделиво возвышался среди противников, сокрушенных его окровавленной секирой. Эдуард потряс оружием и завопил вслед отступающему врагу:

– Возвращайтесь назад!

– Вот ведь болван, – с недоумением пробормотал дофин.

– Что, сир?

– Он болван, говорю!

– Воинственный болван, – отозвался рыцарь с невольным восхищением.

– Ему это доставляет радость, – заметил Карл.

– А почему бы и нет, сир?

– Только болван способен находить в этом удовольствие. Война для глупца – сущий рай, и Эдуард качается на волнах своей глупости.

Телохранитель дофина решил, что восемнадцатилетний принц сошел с ума, и в душе у него колыхнулся гнев на то, что ему поручили оберегать жизнь этого бледного и узкогрудого слабака с длинными руками и короткими ногами, да и похоже, с мягким сыром вместо мозгов. Принц должен выглядеть как принц, например как принц Уэльский. Хоть французам и не хотелось это признать, но вражеский наследник выглядел в своем мускулистом и забрызганном кровью великолепии как настоящий государь. Как истинный воин, а не это жалкое подобие мужчины. Но это жалкое подобие являлось наследным принцем, поэтому телохранителю пришлось придать голосу почтительные нотки.

– Нам следует отправить гонцов к вашему отцу, – посоветовал он. – К королю.

– Мне известно, кто мой отец.

– Мы должны попросить прислать еще людей, сир.

– Выполняйте, – распорядился дофин. – Но убедитесь, что посылаете самых отпетых дураков.

– Дураков, сир?

– Отправляйте гонцов! Живо!

Так французы послали за подмогой.

* * *

Верзила с моргенштерном устремился на Томаса. Его товарищи, один с кистенем, а другой с алебардой, тоже атаковали. На ходу они вопили боевой клич. Бастарда прикрывали с флангов Карел и Арнальд, оба испытанные бойцы, один немец, другой гасконец. На долю Карела пришелся воин с алебардой, на Арнальда же напал человек с закрытым сталью лицом и с боевым цепом. Томас все еще сжимал укороченное копье. Потом он бросил его.

Детина взмахнул моргенштерном. Глядя вверх, Томас заметил, как разлетаются с шипов капли крови, когда оружие рассекло небо. Теперь у него самого оружия не было, поэтому он просто шагнул вперед, внутрь замаха, обхватил верзилу мускулистыми руками лучника, сжал и приподнял.

Арнальд принял удар кистеня на щит. Затем правой рукой рубанул противника секирой по ноге. Карел последовал примеру Бастарда – нырнул внутрь мощного размаха длинной алебарды и, как тараном, ударил врагу палицей в промежность. А затем еще раз. До Томаса донесся вопль. Англичанин крепко стиснул неприятеля. Моргенштерн царапнул его по спине, раздирая кольчугу и кожу. Французы прибывали, но подтягивались и эллекины. Человек с алебардой согнулся пополам, как бы приглашая Карела ударить, и тот не отказал. Он перехватил палицу поближе к навершию, укоротив замах, и обрушил ее на основание затылка француза. Один удар, второй, и человек молча рухнул, а Карел извлек кинжал, приподнял нижний край нагрудника здоровяка, которого держал в объятиях Бастард. И вонзил кинжал под ребра.

– Исусе! Исусе! – заверещал тот.

Томас еще крепче сжал объятия. Детине следовало бросить моргенштерн и попытаться сломать врагу шею, но он упрямо цеплялся за оружие. Карел провернул тонкий и длинный клинок, и раненый заорал благим матом.

Бастард уловил запах дерьма. Он сжал тело так крепко, как только мог, а Карел снова ткнул кинжалом, просунув его так глубоко под край нагрудника, что латная рукавица скрылась под сталью, в истерзанной кольчуге и шерстяной ткани.

– Теперь можешь его бросить, – крикнул богемец.

Верзила грузно упал. Он дергался и хватал ртом воздух.

– Бедный ублюдок, – проворчал Карел. – Зря он связался с нами.

Немец подобрал палицу, поставил ногу на грудь агонизирующего француза и с силой опустил оружие ему на шлем.

– Удачи в аду, – буркнул он. – Передай от нас привет дьяволу.