1356. Великая битва

Обогнув всадника, Томас подошел к большому фургону, забрался на полок и при помощи рукоятки ножа открыл крышку одного из бочонков. Внутри оказались стрелы. Уложили их не плотно, чтобы не повредить оперение, иначе стрела не полетит в цель. Томас вытащил пару и на глаз прикинул ровность ясеневого древка.

– На вид работа недурна, – неохотно признал он.

– Мы выпустили пару дюжин, – подтвердил Саймон. – Летели прямо.

– Это ты Томас из Хуктона? – Рыцарь с белой розой подвел скакуна к повозке.

– Я поговорю с тобой, когда покончу с делом, – обратился к нему Томас по-французски. Потом снова перешел на английский. – Как насчет тетив, Саймон?

– Целый мешок.

– Отлично, – отозвался Бастард. – Но всего тридцать четыре бочонка?

Одной из насущных его забот было обеспечение внушающих ужас лучников стрелами. Сами луки он мог изготовить в Кастийон-д’Арбизоне, потому как местный тис подходил для цевья длинного боевого лука, а сам Томас наряду с полудюжиной своих людей вполне сносно владел этим ремеслом, но вот делать настоящие английские стрелы не умел никто. Выглядела такая стрела вроде как немудрено: ясеневое древко, увенчанное стальным острием и оперенное гусиными перьями. Но в окрестностях города не произрастало кобловых ясеней, и ни один из кузнецов не владел искусством выковывать похожий на иглу наконечник-пробойник, способный пронизывать доспехи. Кроме того, никто не знал, как привязывать и клеить перья. Хороший лучник способен выпустить пятнадцать стрел за минуту, и в любой стычке парни Томаса расстреливали десять тысяч за десять минут. И хотя часть стрел можно было использовать снова, многие ломались в бою, поэтому Томас пополнял запас, покупая сотни тысяч новых. Стрелы отгружали из Саутгемптона в Бордо, а затем распределяли по английским гарнизонам, обороняющим владения короля Эдуарда в Гаскони. Томас приладил крышку бочонка на место.

– Этой партии хватит на пару месяцев, – сказал он. – Но Бог свидетель, нам нужно много больше.

Потом Бастард посмотрел на всадника:

– Ты кто такой?

– Меня зовут Роланд де Веррек, – представился рыцарь. По-французски он говорил с гасконским акцентом.

– Я про тебя слышал, – признался Томас.

Его осведомленность едва ли могла удивить – имя Роланда де Веррека гремело по всей Европе. Лучшего турнирного бойца еще не существовало. Ну и конечно, была еще легенда о его девственности, вдохновленной явлением Девы Марии.

– Хочешь присоединиться к эллекину? – спросил англичанин.

– Мне дано поручение от графа де Лабруйяда… – начал Роланд.

– Жирный ублюдок, скорее всего, надул тебя, – перебил гостя Томас. – И еще, Веррек, если хочешь говорить со мной, сними с головы этот чертов горшок.

– Господин граф велел мне… – снова заикнулся Роланд.

– Я сказал, сними с головы чертов горшок! – потребовал Томас.

На полок он забрался с целью проверить стрелы, а заодно чтобы смотреть на всадников с высоты повозки. Пешему против конного всегда неуютно, но теперь в невыгодном положении оказался Роланд. Десятка два людей Томаса, заинтригованных приездом незнакомцев, подтянулись через открытые ворота замка. Среди них была Женевьева, державшая за руку Хью.

– Я открою свое лицо, – заявил Роланд, – когда ты примешь мой вызов.

– Сэм! – крикнул Томас, обращаясь к парапету надвратного укрепления. – Видишь этого придурка? – Его рука указала на рыцаря. – Будь готов пробить ему голову стрелой.

Сэм ухмыльнулся до ушей, наложил стрелу на тетиву и наполовину натянул лук. Роланд, не вполне разобравший слова, повернулся в ту сторону, куда смотрел Томас. Чтобы разглядеть опасность сквозь узкую щель забрала, ему пришлось вытягивать шею.

– Это стрела из английского ясеня, – пояснил Томас. – Со скошенным дубовым навершием и тонким стальным наконечником, острым как игла. Она прошьет твой шлем, проделает в черепе аккуратную дырку и угнездится там, где сейчас находятся твои мозги. Так что или Сэм получит возможность поупражняться в стрельбе, или ты снимешь чертову железяку.

Шлем покинул свое место. В первый миг Томасу показалось, будто он узрел ангельский лик: умиротворенный, с небесно-голубыми глазами, обрамленный светлыми волосами, сдавленными и уложенными шлемом в гладкую шапочку на макушке, а далее ниспадавшими непокорными кудрями. Зрелище было такое странное, что Томас не смог удержаться от смеха. Его воины тоже расхохотались.

– Точь-в-точь как у фигляра, которого я видел на ярмарке в Таустере! – воскликнул один из них.

Роланд, не понимавший причин смеха, нахмурился.

– Почему они насмехаются надо мной? – возмущенно спросил он.

– Приняли тебя за фигляра, – ответил Томас.

– Но ты-то знаешь меня, – сказал де Веррек высокопарно. – И я пришел, чтобы вызвать тебя.

Томас покачал головой:

– Мы тут не турнирами тешимся. И если деремся, то насмерть.

– Я тоже, поверь мне, – заявил Роланд. Он подвел скакуна ближе к фургону, вероятно в надежде впечатлить собеседника. – Мой господин граф де Лабруйяд требует, чтобы ты вернул ему жену.