14 друзей хунты

Дядя Юра приехал с двумя жестянками для СВД и ДШК. Где он их откопал и у кого выпросил — мы так и не узнали. Поговаривали, что выменял на бинокль и летние немецкие берцы, которые ему жена из дома передавала. Но он сам ничего не рассказал. Бинокль его мы тоже больше никогда не видели, а до глубокой зимы он проходил в кроссовках, которые привезли волонтеры.

Дядя Юра вообще умудрялся знать все: от кухни и медицины до оптики и тактики ведения боя. Хотя хвастался, что работает кузнецом в селе Винницкой области. Он постоянно рисовал в своем блокноте завитушки, рассказывал, какую альтанку сделает во дворе и виноградом увьет, а жена цветы вокруг посадит.

Дядя Юра по поводу альтанки часто советовался со вторым Юркой, Архитектором (и по профессии, и по позывному). Долговязый парень с добрыми, глубокими темными глазами — наш надежный снайпер. Архитектор — как тень: выходил всегда только сам, работал совершенно бесшумно, снимал снайперов с той стороны. Приходил на рассвете. Умывался, садился на лавочку и что-то писал. Долго и сосредоточенно в небольшой синий блокнот. Затем закрывал глаза и не открывал, пока кто-то из палатки не выйдет. Проснулись — значит Архитектор уходит спать.

Замкнутый был, но ощущался огонь внутри. Мощный, как вулкан. Только скрывал он его. Как и личную жизнь. Однажды приехали волонтеры и передали Архитектору личную посылку. На коробке было красивым почерком написано: «Юрочке… номер телефона, позывной» и наш бат, поселок и рота. Вот тогда единственный раз мы увидели его другим. В глазах стояли слезы, и он не знал, куда спрятать взгляд. Потом неделю ходил и извиняющимся взглядом смотрел на нас, будто винил себя, что ему приехала личная посылка. Хотя многим из нас приезжали, и мало кто был обделен вниманием.

Тогда Архитектор жадно схватил коробку и ушел за палатку. Долго его не было. Вернулся. Принес нам пару плиток черного шоколада и вновь ушел в ночь. Только с иным выражением лица, с туманной, но заметной улыбкой.

На следующее утро, когда все проснулись, Архитектор подошел к ротному, попросил отпуск на десять дней домой. Ротный был строгим, но семейным мужиком. Понимал: что-то произошло. Отпустил. Не сразу, через два месяца.

Она ждала его в любой момент — три дня назад получила сообщение, что скоро приедет.

Каждый вечер, после работы, она забегала к девочкам на склад и заносила пакеты с вещами, батарейками, зарядными, телефонами, просто деньгами. Все, что ей удавалось собрать на работе и среди друзей для фронта, она приносила на волонтерский склад.

Стройная, даже худощавая, с появившимися от недосыпа черными кругами под глазами, она была так же прекрасна и юна, как и четыре года назад, когда они поженились.

Постоянная работа в командировках приучила к спартанской жизни, но от этого еще теплее были их встречи. Оба красивые, молодые, яркие. Но без мужа несколько месяцев, тем более это месяцы на войне — очень тяжело… Связи не было, редкие смс. Она старалась писать и передавала раз в месяц посылку с письмами, мыслями и нужными вещами для него и роты.

В ее жизни было много искушений. Много сильных мужчин хотели быть на его месте. Но ни один даже близко не был похож на ее Юрочку.

Вновь одинокий вечер…

Вновь тихий ужин, ванна, любимая книга, мечты и рваный сон в надежде. И новый день, где нужно быть сильной и хваткой. Не показать слабину и улыбнуться тем, кто надеется увидеть слезы.

«Пожалуй, прогуляюсь парком до дома. Кто, как не природа, сможет успокоить разволновавшиеся струны души. Кто, как не она, усладит взгляд красотой и прикоснется целебностью своей гармонии к душе. Лавочки. Парочки на них. Тоже хочу… Где ты, солнце мое?! Как же давно я тебя не видела…»

Придя домой, бросив ключи на тумбочку, уже разувшись и снимая пальто, она уловила… такой родной и такой волнительный… его запах! Его курточка висела в шкафу, а из кухни доносился звон посуды и тихий бубнеж себе под нос, «мысли вслух».

Она вошла на цыпочках, любуясь картиной: самый драгоценный мужчина в ее жизни — муж — при зажженных свечах, букете роз и налитом в бокалы вине аккуратно расставлял на столе магазинные салаты и картошечку-пюре (единственное, что он умеет готовить, кроме гречки).

Встреча была очень долгожданной для обоих.

Его не было дома три месяца, казавшихся вечностью для обоих.

Три месяца ожиданий, молитв и веры…

Щетина и легкая исхудалость добавили ему шарма капитана дальнего плавания, а взгляд, увидевший многое, — манил глубиной и желанием обнять и никогда не отпускать.

Она была все так же обворожительна и прекрасна! Волосы, руки, глаза, фигура… волнительны для него, как впервые.

Он поцеловал ее долго, нежно, страстно, а затем опустился на колени и прижался губами к животу. Обнял дрожащими руками и произнес тихо, робко, едва слышно:

«Привет, малыш, папа рядом».

Фонарик