15 рассказов

– А вот тут вы, батенька, не пгавы. Агхи не пгавы, – сказал один в кепке, очень похожий на портрет с рыженькой бородкой, работы художника Бродского. – Девушек надо любить. Именно этому учит наша пголетагская пагтия. Именно наша пагтия предоставила впегвые в миге им гавные пгава, свободу, гавенство и бгатство.

– Бгядство вы им предоставили, это точно, не то возразил, не то согласился тесть.

– Истогия нас гассудит, – обиделся тот, – но девушек, ггажданин хогоший, мы вам в обиду не дадим!

– Девушек? Да это дочка моя! – повысил тон тесть.

– Для нас все гавны. Закончил рыжебородый и, заложив руки за спину, удалился.

– «Все бабы стервы», – вслух подытожил диспут, оставшийся в меньшинстве, тесть. И передразнил: «Гавны, бгядство». Ругнулся: «Бдун старый, попался бы ты мне в семнадцатом». И уточнил: «До 25 октября по старому стилю».

Но молох истории, в виде хозяйки, вошедшей с тапкой на кухню, навсегда оборвал угрозу. Через минуту, когда шум стих, из щели выглянула рыжеватая бороденка и победоносно подытожила дискуссию:

– Истогия не пгизнает сослагательного наклонения!

Да, история, она ничего не признает. Особенно историки. Пройдет лет сорок и рыжие станут красными, красные станут белыми. Белые – зелеными. Зеленые, прости господи, голубыми.

Вот, например, взять историю древней Руси. Черным по белому написано: «И не было у них между собой согласия. И встал род на род. И была у них усобица, и стали воевать сами с собой. И сказали себе:

– Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву. И пригласили на царство варяга, Рюрика с братьями». Сказали руси, чудь, словене, кривичи, и весь.

– «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами».

Ну и те уважили. Земли и хоромы с добром свои побросали, и поперлись к нам. За тысячу верст киселя хлебать.

Я представляю, как жены славянские обрадовались. Вот к примеру. Прихожу я домой, повздорил со своей красавицей, а потом и говорю:

– Хорошо у нас в квартире, радость моя. И ремонт только что сделали. И зарплата, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить, а порядка нету. Давай, родная, пригласим к себе соседа алканавта, громилу с третьего этажа, братьями уголовниками, пусть правит нами. Он у нас порядочек-то наведет.

Жена моя ненаглядная, небось, покрутит пальчиком указательным у виска и ответит:

– Никак, глубокомысленный ты мой, крыша у тебя поехала. Ты что, голубь сизокрылый, последних мозгов лишился.

А вот в историческом контексте, слушаем мы эту бредятину, да еще детей учить ее заставляем. А вы говорите: «Тараканиха рожает, тараканиха рожает». Тут с самого начала в нашей истории все наперекосяк идет. Да и в новейшей истории не лучше.

5

Мария Беседина

Тося

Тосе в феврале стукнет 88. Она совсем еще не развалина – запросто может поднять ведро картошки из погреба, ходит по субботам на рынок, потихоньку волоча за собой старенькую скрипучую тележку, помнит всю свою жизнь и рот у нее не запавший, как у большинства стариков, а сжат энергично и по-деловому, хотя и скрывает почти полное отсутствие зубов. У Тоси в Бекетовке свой небольшой домик. Его деревянные, потемневшие доски с облезшей голубой краской высушены солнцем и вымочены дождем до такой степени, что приобрели какой-то неистребимый серо-пыльный запах и покрылись зеленой коркой древесного мха-лишайника. Полы в доме прогнулись, полны заноз и торчат отовсюду ржавые шляпки гвоздей. В доме есть особый темный угол, где пришпилены булавками к ручному вязаному ковру бумажная иконка какого-то сердитого святого и Колина фотография, загнувшаяся на углах и пожелтевшая, а под ковром сидит в синем ведре древний полузасохший кактус. Вся мебель в двух небольших комнатах – и шкаф, и пузатый комод, и стол, и черно-белый «Рубин» покрыты затейливыми кружевами – это рукодельничала сама Тося, пока глаза и руки ей позволяли. Днем Тося занята обычными хозяйственными делами, а вечером идет к соседке смотреть новости и сериалы, и поговорить о всякой всячине: о том, какой дорогой стал сахар, и почему у Тоси по ночам отекают ноги и стреляет где-то внутри «селезянка», и что Маньку Никитину на прошлой неделе отнесли, а баба-то молодая была, и огурцы в этом году уродились никудышные…