1632

– Пошлите за Валленштейном, – сказал, услышав новости, Фердинанд. Придворные начали было возражать, но Фердинанд осадил их гневно нахмурившись.

– Я не доверяю этому человеку и презираю его также, как и вы, – прорычал он. – Но есть ли у меня теперь выбор?

Ответом ему была тишина. Действительно, выбора не было

* * *

Кардинал Ришелье, узнав о Брейтенфельде, не стал вздыхать и охать. Охи и вздохи были не в его манере. Он вообще не сказал ни слова, его сухощавое, умное лицо осталось полностью бесстрастным. Ни единого намёка на свои чувства и мысли.

Но он тут же отпустил своих помошников. И затем, сидя в одиночестве своего кабинета, начал писать письмо.

Дорогой мой Валленштейн.

Приветствую, и да прибудет с тобой Господне благословение. Читая эти строки, известия о Брейтенфельде уже, конечно, достигли тебя. Я уверен, ты помнишь разговор, который у нас когда-то был. Я искренне сожалею, что не прислушался к твоим советам и предупреждениям. Мне казалось в то время, что действуя в том направлении, что ты предлагал тогда, не достигнуть взаимной пользы. Я уверен, ты легко поймешь что я имею в виду, без дальнейших подробностей. Если ты до сих пор думаешь, как и прежде, дай мне знать об этом.

Ришелье.

* * *

Пока его враги – тайные и явные – сговаривались против него за его спиной, король Швеции продолжал усиливать свои позиции в центральной Германии. Он предоставил разбираться с Лейпцигом оконфузившимся саксонцам, а сам поспешил за отступающей армией Тилли. Два дня спустя он захватил ещё три тысячи пленных в небольшом сражении при Мерзебурге. 21 сентября, через четыре дня после Брейтенфельда, он взял внезапным штурмом Галле, и решил позволить теперь своим людям отдохнуть и восстановить силы.

И хотел пока поразмыслить, что предпринять дальше. Разномастные союзники и советники уже начали склонять его действовать во множестве разных направлений.

Это было существенно важно. Какой бы путь он бы ни выбрал, Густав-Адольф был уверен в одном. Под Брейтенфельдом мир изменился навсегда.

Брейтенфельд. Брейтенфельд – навсегда!

Часть четвертая

On what wings dare he aspire?

What the hand dare seize the fire?

Уильям Блейк, "Тигр"

Где таился он века?

Чья нашла его рука?

перевод Маршака

Как дерзал он так парить?

Кто посмел огонь схватить?

перевод Бальмонта

Чьи он крылья ощутил?

Кто огонь ему вручил?

перевод Vakloch

Глава 37

Название местечка Брейтенфельд стало известно в Грантвилле в конце сентября. Город отметил его празднеством, продолжавшимся целых два дня.

Тот факт, что католики, составляющие теперь более половины населения, в полной мере участвовали в праздничных мероприятиях подчеркивал то, насколько мало религиозные мотивы были в центре всей этой заварухи. Простолюдины Германии, по большому счету, как правило, мало обращали внимание на христианскую конфессию своих соседей. Это было дело аристократии и князей, и, прежде всего, династии Габсбургов, которая и подняла на щит эту проблему в Священной Римской империи. И хотя каждый из дворян утверждал, что их ведет исключительно благочестие, в действительности речь шла о власти и привилегиях, поставленных на карту. Огромные армии наемников, разорявшие Центральную Европу, были готовы вербовать в свои ряды как католиков, так и протестантов – и плевать на их официальное вероисповедание. Многие из так называемых "католических" наемников, потерпевших поражение от американцев и привлеченных затем в их новое общество, на деле оказались лютеранами или кальвинистами…

Итак, все праздновали. Даже надменный Симпсон и его окружение, на этот раз воздержались от своих обычных наскоков и протестов. Даже тупому быку было понятно, что шведский король своей великой победой при Брейтенфельде снял большую часть военных проблем для всей Тюрингии.

Большую часть, но не все. Уже не существовало официальной имперской армии, угрожающей провинции. Но сокрушенная армия Тилли, разбежавшись, оставила на ее территории множество маленьких и больших отрядов. Один из них, под командой самозванного "капитана", решил искать убежище на зиму к югу от Гарца.