1632

– Мы готовы, Нэт. – Джеймс посмотрел на Мелиссу, Эда и Вилли Рея. – На самом деле, подкомитет закончил составление проекта еще на прошлой неделе. Всё это было приостановлено из-за кризиса в Йене. Но – да, мы готовы.

Хадсон кивнул. Пьяцца полез в портфель и начал вытаскивать подшитые вместе листы бумаги. Он вопросительно посмотрел на Майка.

– Раздай им, Эд. Пора.

* * *

Шум начался задолго до того, как кто-либо дочитал проект до конца. Майк не был удивлен – помяни чёрта, и он тут как тут – тем, что Андервуд возглавил атаку.

– Мне не нравится все это дерьмо! – сорвался Квентин. – Ни на грамм! Зачем вы тратите наше время на эту тупорылую хрень о пропорциональной избирательной системе? Почему бы, черт возьми, нам не…

Как всегда, Мелисса бросилась в драку – так же охотно, как Андервуд, и так же прямо.

– Шел бы ты знаешь куда! Пропорциональная избирательная система эффективнее, чем мажоритарная – в нижней палате, по крайней мере.

Майк вмешался до того, как обычный скандал между Мелиссой и Квентином получил шанс достичь термоядерных пропорций.

– Угомонитесь! Оба!

Угрюмое молчание воцарилось в комнате. Майк подавил вздох. Каждый по-своему, Квентин и Мелисса были бесценны, но иногда…

Он решил начать с Мелиссы, так как, хоть он в основном и соглашался с ней, это могло помочь целенаправленно обсудить предмет разногласий. Конкретно, а не вообще говоря.

– Вопрос о том, лучше ли пропорциональная избирательная система мажоритарной, для нас, по большому счету, несущественен. Это не конституция для тринадцати колоний, разбросанных на половине континента. Это конституция для одного, географически ограниченного поселения, примерно так же плотно набитого людьми, как Голландия. Или Калькутта. И мы не в той ситуации, в которой были отцы-основатели США в 1789 году. Мы пока еще в 1776 году. Наша революция только начинается.

Итак, это по поводу теорий и абстракций. Теперь пора перейти к реальной проблеме, которую поставил Андервуд.

– Квентин, вы позволяете сентиментам мешать практичности. Я, в значительной степени, реагировал так же, когда впервые услышал об этой идее. Но чем больше я думал о ней потом, тем больше она мне нравилась. Мы сейчас находимся в подвешенном состоянии. Люди постоянно перемещаются с одного места на другое. Вы знаете это так же хорошо, как и я. Как вы можете регистрировать кого-то голосовать в центре для беженцев? Когда, возможно, они будут через несколько недель жить где-то еще? Вот тогда-то и проявляется большое преимущество пропорциональной избирательной системы…

Не тут-то было. В эту самую минуту Нэт Дэвис и Грег Феррара вломились в разговор, выкрикивая доводы в пользу того того, что Майк назвал "сентиментами". Попытка Майка оставаться утонченным вашингтонским политиком продлилась около трех минут. После этого уже орали все, и он вместе с ними.

* * *

Все, кроме Ребекки, разумеется. Занятую ей позицию можно было бы назвать шекспировской. Или оксфордской. По крайней мере, такой вывод можно было сделать, интерпретируя её приглушенные ремарки:

Завтра, завтра и завтра. последний слог протокола. шум и ярость, не значащие ничего.

– Вы все выговорились? – спросила она примерно через полчаса. Неприветливость ее тона – что было неслыханно со стороны Ребекки – заставила всех замолчать на полуслове.

– Дети! – отрезала она. – Ссорящиеся из-за игрушек!

Она обвела взглядом комнату.

– Какая разница, в конце концов? У вас есть этот ваш Билль о правах – никто с этим не спорит. У вас есть критерии получения гражданства – и тут все согласны. У вас есть выборы и все другие атрибуты демократии – никто не хочет поспорить?

Тишина.

– Так о чем же тогда этот разговор? – И передразнила, немного нараспев: – Я думаю, мы должны регистрировать избирателей в поселении в целом. А я думаю, мы должны регистрировать их по месту жительства…

Она сделала глубокий вдох и вдруг выпалила:

– Вам не насрать?

Мертвая тишина. Ребекка никогда не использовала такие слова…

– Ха! Я же уже сказала, дети.

В этот момент дверь открылась, и в комнату вошел Фрэнк Джексон. За ним шла Гретхен.

Ребекка резко указала на вновь прибывших.

– Спросите еще их! – скомандовала она. – Ну, давайте же!

* * *

После того, как обсуждаемый вопрос был разъяснен новоприбывшим, Фрэнк заговорил первым.

– Мне по барабану, – сказал он, пожимая плечами. – Что в лоб, что по лбу. Так что я полагаю, раз уж Майк управляет нашим цирком – и в любом случае он может рассчитывать на мой голос – пусть решает сам.

Гретхен была ещё лаконичнее.

– Я согласный, что он сказал, – заявила она, указывая на Фрэнка.

Заявления Гретхен и Фрэнка, в сочетании с неожиданной грубостью Ребекки, сломали напряженность, царившую в комнате. Члены комиссии несколько мгновений смотрели друг на друга. Затем, все вместе, они вздохнули и расслабились.

Майк откашлялся.