1632

– Успокойтесь, леди. Это говорит ваш юный радикализм, а не вы.

Мелисса попыталась удержаться от смеха. Не смогла, а потом поняла, что и не хочет. Юмор очищает.

– О Боже, неужели это правда? – спросила она. – Ничего нет хуже, чем самодовольный новообращенный адепт.

Майк тоже улыбался.

– Господь спасет нас!

Улыбка исчезла. Он покачал головой.

– Мелисса, я только что разговаривал с Джеймсом. Он провел последние два часа, обследуя пленных. Шотландцы отвели захваченных протестантских наемников в Баденбург. А католиков мы разместили под охраной на ярмарочной площади.

Он нахмурился.

– И знаете, что он сказал мне,? Он сказал, что эти люди напомнили ему тех жестоких детей и молодых зверят, с которыми он рос. Он же выходец из гетто, Мелисса. Вы этого не поймете. Человек с жизненным опытом Джеймса понимает все намного лучше, чем мы все, про таких людей. Поставьте любого в такие обстоятельства – жестокие обстоятельства – и вы получите тот же результат. Некоторые из них являются настоящими чудовищами, с которыми бесполезно разговаривать. А остальные? Большинство из них?

Он пожал плечами.

– Обычные люди, вот и все. Затраханные в затраханном мире.

Она хихикнула. Окружающие всегда были осторожны, удерживаясь от использования ненормативной лексики в ее присутствии. Учителя! Из Бостона! Как освежающе было услышать это. Правда была в том, что при всей своей чопорности – и строгом внешнем виде – Мелисса Мэйли была далеко не ханжа.

Упоминание о Джеймсе увело ее мысли в сторону, на мгновение. Она посмотрела в темноту, вспомнив его лицо. А теперь впервые поняла, что сразу, как встретила его, она влюбилась в это лицо.

Безумно. Эти грубые, жесткие, черты лица, возможно, показались бы ей отталкивающими у другого человека. Но интеллект и юмор Джеймса покорили ее, это был настоящий мужчина.

Эти мысли, должно быть, выплыли на поверхность, прежде чем она спохватилась.

– Джеймс, – пробормотала она. Вырвавшийся звук был многозначительным.

Она не заметила быстрый, наполовину удивленный взгляд, которым обменялись Майк и Ребекка. Ребекка откашлялась.

– Очень привлекательный мужчина, – тихо сказала она.

– Вдовец, – добавил Майк.

Мелисса фыркнула.

– Майкл Стирнс, вы как-то нелепо выглядите в качестве свахи для своего бывшего учителя.

Майк улыбнулся.

– Да уж, – признался он. – Ну и что? Джеймс Николс – не худший выбор, миссис Мэйли.

– Худший у меня уже был, – сказала Мелисса. – Мои чертовы мужья…

Она покачала головой с сожалением. Второй брак Мелиссы не удался – быстро и катастрофически, впрочем как и первый. А с романтическими воздыхателями она иногда, очень редко, еще встречалась. Обычно подальше от города. В группе других учителей на конвенциях профсоюза. Далеко, случайно, безопасно. Ей было пятьдесят семь лет, и все это было уже в прошлом. Она была поражена. Так давно? Пять лет?

Старые, знакомые, полузабытые ощущения стали возвращаться. Очень напористо. Мелисса даже не пыталась остановить затянувшуюся улыбку на своем лице. Нисколько.

Бог с ней. Кто знает? В конце-концов, я не такой уж высохший чернослив.

Ее настроение стало быстро подниматься, новые мысли окончательно вытеснили недавний ужас.

– Там посмотрим, – прошептала она. И сказала, посмеиваясь: – Я заметила, что вы двое, кажется, перестали танцевать на расстоянии.

Ребекка, кажется, слегка покраснела. Трудно было определить в полумраке на ее смуглом лице. Но когда она заговорила, ее голос был ровным.

– Да, у нас есть отношения. – Она замялась. – Я надеюсь, что мой отец…

– Я бы не беспокоилась об этом, – прервала ее Мелисса. Опираясь на плечо Майка, она встала на ноги.

– Лично я рада. И я не думаю, что Бальтазар будет чувствовать себя иначе.

Майк и Ребекка тоже поднялись с травы. Медленно, все трое, направились к школьному входу. Прежде, чем они дошли до него, Мелисса вдруг свернула к стоянке. Ей захотелось увидеть что-то яркое и чистое. Луна для этого была в самый раз. Майк и Ребекка последовали за ней.

– Какое странное ощущение, – сказала она, оглянувшись. – Как будто мы опять в Огненном Кольце.

Ее глаза упали на окна кафетерия. За ними, она могла видеть Гретхен и ее семью. Они поели и теперь смотрели на флуоресцентные лампы на потолке. Не отрывая глаз. Все они встали, чтобы поближе рассмотреть эти новые чудеса.

Все, кроме Гретхен. Она возвышалась выше любого из них, но она не смотрела на огни ламп. Она смотрела на Джефффа и улыбалась.

– Страсть витает вокруг нас, – пробормотала Мелисса. Она снова заглянула внутрь себя. Ярости почти не осталось, и она сразу нашла то, что искала.

Снова пришла уверенность, а с ней возникло и четкое понимание. Она знала, что делать теперь. Мелисса Мэйли была учителем, а не палачом. Созидать, руководить. Человек, открывающий путь, а не цензор, закрывающий дверь.

Она вытянула руки. Стройные, с длинными пальцами. Элегантные руки, несмотря на то, что ногти были коротко подстрижены.

– Как вы думаете, Майк? Вот эта моя правая рука подходит, чтобы держать меч возмездия? Осуществлять закон? Запрещать то, запрещать, это?

Майк фыркнул.