1795

Служанка Эльза догнала какого-то лакея с фонарем, попросила огня и вернулась посветить хозяйке.

Со стороны дворца донесся крик.

Клара. Босиком. Кушак разорван нетерпеливым любовником, обхватила себя левой рукой, чтобы не распахнулось платье, правая прижата к лобку, где на ткани расплывается кровавое пятно, кровь стекает и по голым ногам. Губа рассечена, под глазом темное пятно, щеки мокры от слез.

— Это был не он… не он… кто-то другой, в костюме принца. Он меня мучил… и друзья его стояли вокруг… Я притворялась, что мне нравится, а он… а он… снял маску, и они начали ржать… ржать над дурой-поблядушкой, мол, поглядите: на все готова ради денег. Они меня уничтожили… что мне теперь делать? Куда податься?

У Элиаса забилось сердце. Вот он, его шанс. На такое он даже надеяться не мог.

Он поднял девушку, которая так и продолжала смотреть перед собой невидящими глазами, и поставил рядом с собой.

— А теперь? Теперь захочешь поменяться?

— Что тебе в голову взбрело? — Подстилка поморгала и с трудом сфокусировала глаза.

Элиас вытер слезы грязным рукавом и показал на Клару:

— Она моя мать. Оставила меня в приюте… а что ей еще было делать?

Клара пошатнулась. Упала бы, если б Подстилка ее не подхватила и не удержала на вытянутой руке — боялась запачкать кровью собственное платье.

— Клара? Этот дьяволенок… это правда?

Та бессильно помотала головой:

— Не… в жизни не рожала.

— Ты другое имя назвала! Не свое! А экономка видела тебя, когда ты меня принесла в пеленках! И потом видела, у Камеристок Ящериц! У Подстилки! Это ты!

Эльза тихо всхлипнула и уронила фонарь. Прижала руки к холщовому мешку на голове и внезапно зарыдала.

— Это не она… — выговорила с трудом. — Это я…

Элиас обомлел. Подбежал к Эльзе, осторожно развел ее руки и приподнял край мешка. Лицо… то, что он увидел, трудно было назвать лицом. Проваленный нос, язвы на лбу и щеках.

— Элиас… мой Элиас.

Она потянулась, чтобы его обнять, а он чуть не потерял сознание от отвращения. Присел на корточки, спрятал лицо в колени.

Похоже, даже Подстилка поняла серьезность момента. Взяла Эльзу за руку. Не грубо, но настойчиво.

— Пошли, — сказала внезапно протрезвевшим голосом. — Нам пора. И тебе тоже, Клара.

Они вдвоем взяли под руки рыдающую Эльзу и увели. Элиас долго вслушивался во всхлипывания. Ни о чем не думая, смотрел, как догорает и начинает дымить фитиль в оставленном Эльзой фонаре.

Стало заметно холоднее. Он поднялся и обхватил девушку за талию. Надо возвращаться в город.

— Нам тоже пора, — прошептал он.

Небо над Городом между мостами затянули тучи. Начался мелкий колючий дождь.

На плацу у моста уже появились солдаты. Передают из рук в руки бутылку, поправляют мундиры. Время от времени оттуда доносятся взрывы хохота.

14

Капитан Леннартссон с неодобрением посмотрел на полицейских, собравшихся на плацу перед Королевскими конюшнями на острове Святого Духа. Никакого порядка. Главное — кроме его подчиненных, полно пальтов. Пальты… хотя не так уж редко встречал он среди них бывших однополчан, все равно смотрел с презрением. Немного стыдился, но с другой стороны — основания были: он-то прекрасно знал, что эти несчастные инвалиды и до ранения были с гнильцой. Иначе не взялись бы за работу, от которой все шарахались, как от черной оспы. Его команда малость получше, хотя и про них можно много чего сказать. Критически оглядел обмундирование, оценил выправку — дурная армейская привычка, пора бы давно от нее избавиться. Детали, детали… нечего обращать внимание на детали, надо стараться видеть все в целом. Желательно через закопченное стекло, если найдется под рукой. Белые манжеты грязные и к тому же не застегнуты, солдаты используют их как носовые платки, в лучшем случае как перчатки. Тульи шляп мятые, плюмажи сильно поредели, на мундирах сальные пятна. Кому и знать, как не Леннартссону, — солдаты плевать хотели на устав, запрещающий носить обмундирование в неслужебное время. Приходят в кабаки после десяти и пьют задарма, угрожая хозяину протоколами и штрафами. Уже не в первый раз усилием воли заставил себя отказаться от инспекции оружия — Леннартссон был почти уверен, что их грозные шпаги насмерть приржавели к ножнам. Что, с другой стороны, и неплохо: не исключено, что какой-нибудь болван заколет случайного прохожего с пьяных глаз.

Таково его войско. Ничего не сделаешь. Все, что хочешь увидеть чистым сегодня, надо выстирать вчера.

Физиономии заспанные. Если один начинает зевать, к нему тут же присоединяются остальные. Леннартссону даже показалось, что зевота передается в определенном порядке: через второго на третьего. Удушливое облако перегара не оставляет никаких сомнений, чем они занимались ночью. Почти все в той тяжкой фазе, когда опьянение переходит в похмелье. Капитана всегда удивляла причудливая солдатская логика: если перекличка рано утром, лучше вообще не ложиться.