1917 год. Распад

Существует версия, что Крымов был застрелен при этой встрече Савниковым или адъютантом Керенского после того, как в горячке поднял на руководителя российской демократии руку⁵⁷. Сам Керенский, кстати, предпочитал придерживаться другой версии этой встречи. По его словам, генерал застрелился после того, как лидер российской демократии не подал ему руки. Эта картина, безусловно, выглядит благородно, а свидетельство убедительно уже потому, что мертвый Крымов не может его опровергнуть. Да и вряд ли он мог бы решиться на такое. «Пусть никто не подумает, – заявил после смерти Крымова Керенский, – что я перестал уважать его, отказывая ему в рукопожатии. О, совсем нет… Но я был официальнейшим лицом, в официальной обстановке, среди официальных лиц. Передо мной, министром-председателем и военным министром, стоял генерал, государственный преступник, и я не мог и не имел права поступить иначе»⁵⁸.

Это была явная победа, но на свободе еще оставался Корнилов и его сторонники в Ставке, которые еще были живы. Новый Главковерх не торопился отбыть в Могилев, чтобы испытать там убийственную силу своего отказа пожать руку государственным преступникам. 30 августа (12 сентября) он назначил своим начальником штаба Алексеева⁵⁹. Смысл этого назначения объяснялся легко: именно Алексееву Керенский поручил провести арест мятежников. Появление главы правительства и его предложение вызвало у генерала, по словам Керенского, «вспышку эмоций»⁶⁰, но в конечном итоге он согласился, получив от Временного правительства заверение, что жизни Корнилова и его сотрудников ничего не угрожает. И Керенский, и Алексеев не доверяли друг другу. В Могилеве тем временем вполне реально было кровопролитие.

С Западного фронта сюда отправился 165-й пехотный Луцкий полк для расправы над «мятежниками». Георгиевский батальон готов был поддержать лучан. Корниловский и Текинский полки, наоборот, поклялись защищать Корнилова до последнего. Два эшелона Дикой дивизии были разоружены в Орше (у них, правда, оставалось холодное оружие) и отправлены в Быхов, но большая часть ее полков сохранила огнестрельное оружие и также находилась в Быхове⁶¹

. Предугадать их поведение в случае конфликта с Текинским полком было сложно.

Части своего корпуса направил к Могилеву и Довбор-Мусницкий, издавший приказ о защите Ставки⁶². «Восстание закончилось неудачей, – вспоминал сотрудник и поклонник Керенского, – но победители как бы стыдились своей победы. Лишь после долгих переговоров и уговоров удалось убедить Алексеева хоть для виду арестовать Корнилова, который был помещен в Быхов под охраной своих верных текинцев»⁶³. Именно нежелание допустить столкновение между русскими войсками заставило Алексеева принять пост начальника штаба нового Главковерха – Керенского

⁶⁴.

31 августа (13 сентября) генерал, находясь в Витебске, связался по прямому проводу с Могилевым. Он разговаривал с Лукомским, которому сообщил характер своей миссии и добавил, что приедет, если должности будут сданы и сопротивления не будет оказано. Корнилов собрал совещание и попросил всех своих сотрудников высказаться. Алексеев тем временем ждал ответа у аппарата Юза. На совещании было принято решение согласиться с предложением подчиниться, которое и было немедленно передано Алексееву⁶⁵. 1 (14) сентября генерал прибыл в Могилев и приступил к исполнению своих обязанностей, известив об этом фронт⁶⁶

. Керенский отдал приказ отозвать направленные в Ставку «подразделения особого назначения»⁶⁷.

Угроза столкновения резко ослабела. Авторитет Алексеева был высок именно среди частей, где дисциплина по-прежнему находилась на высоком уровне, и Михаил Васильевич опять употребил этот авторитет из лучших побуждений, но в пользу сил разрушения. «Однако решение генерала Алексеева принять должность начальника штаба Верховного главнокомандующего, казалось, говорило, что не все потеряно, – вспоминал Врангель об обстановке тех дней. – Если генерал Алексеев решил стать начальником штаба “главковерха из Хлестаковых”, то, видимо, есть еще надежда на какой-то исход»⁶⁸.

Тем временем Керенский для расширения числа своих сторонников пытался действовать слева. 1 (14) сентября для усиления своих позиций он провозгласил Россию республикой, сославшись на единодушную поддержку, которой у него, кстати, не было: «Считая нужным положить предел внешней неопределенности государственного строя, памятуя единодушное и восторженное признание республиканской идеи, которая сказалась на Московском Государственном совещании, Временное правительство объявляет, что государственный порядок, которым управляется Российское Государство, есть порядок республиканский, и провозглашает Российскую Республику»⁶⁹.