1917: Трон Империи

С чувством жму руку единственному сыну Шафи-Хана, одного из претендентов на персидский трон. Что ж, появление в столице первого из шести полков Дикой дивизии может сыграть весомую роль в сложившейся ситуации. И пусть четыре кавалерийские сотни Чеченского полка не такая уж и сила с военной точки зрения, тем более не в чистом поле, а в тесноте городских улиц, однако сам, как сказали бы в мое время, имидж Дикой дивизии, готовой за меня порвать на британский флаг любого, был куда как весом.

Петроград. Главный Штаб.

6 марта (19 марта) 1917 года.

Рассвет

Дверь за Кутеповым закрылась, оставив меня одного с моими мыслями. Доклад исполняющего дела главнокомандующего Петроградским военным округом о ситуации в столице и вокруг нее наводил на тяжелые размышления.

С одной стороны, прибывшие с фронта за последние дни 9-я пехотная дивизия генерала Лошунова, 2-я кавалерийская дивизия генерала князя Трубецкого и Дикая дивизия генерала князя Багратиона, с причитающимися им по штату артиллерийскими дивизионами и пулеметными командами, либо уже разгружалась на вокзалах города, или же были в непосредственных пригородах столицы, и их прибытие в Петроград ожидалось буквально в ближайшие часы. Причем, по мнению Кутепова, вышедшего на контакт с их командованием, оснований сомневаться в их лояльности не было.

В самом же городе мы могли опереться на 1-й, 4-й, 14-й Донские казачьи полки, на Преображенский, Павловский, Гренадерский и Кексгольмский запасные полки лейб-гвардии (которые, правда, были в значительной степени дезорганизованы моей затеей с созданием внутренних войск), а также на батальон ударников, на саперные, автоброневые и артиллерийские части, на юнкеров военных училищ и школ прапорщиков. Ситуация же в других полках столицы была не столь однозначна.

В разной степени бузили в Петропавловской крепости, в 1-м и 180-м пехотных полках, в лейб-гвардии Измайловском, Петроградском, Егерском, Финляндском, Московском и Семеновском запасных полках. Непонятная ситуация сохранялась в Литовском и Волынском запасных полках гвардии, куда сейчас и отправился генерал Маннергейм с задачей сформировать еще один полк внутренних войск. Ну, и однозначно сторону мятежников приняли Гвардейский флотский экипаж, 2-й Балтийский флотский экипаж, несколько рот Финляндского запасного полка лейб-гвардии. Кроме того, сообщения из Кронштадта и Гельсингфорса также рисовали отнюдь не радужную картину настроений как на флоте, так и в гарнизонах крепостей, и известий о выступлениях можно было ожидать оттуда в любой момент.

В дополнение к этому пришла телеграмма от великого князя Сергея Михайловича о подозрительной активности в Первопрестольной, хотя, тут нужно отдать ему должное, сам мой наместник в Москве не стал ждать развития событий, а распорядился провести превентивные аресты максимального числа неблагонадежных элементов и взять под контроль все важные объекты города силами прибывших с фронта частей. Так что по крайней мере хотя бы касаемо Москвы у меня была надежда на то, что удастся избежать распространения «петроградской лихорадки».

И, конечно, крайне беспокоила меня ситуация в Царском Селе. Кутепов настаивал на проведении там полномасштабной войсковой операции, не считаясь с возможными жертвами и негативным резонансом в стране и мире. Я был согласен с ним в части невозможности затягивания с разрешением кризиса власти, но и отдавать такой приказ я не спешил.

Нет, я не могу сказать, что я не готов отдать такое распоряжение из какого-то гуманизма, человеколюбия или еще чего-то такого. Если сильно припечет, то я, что называется, недрогнувшей рукой предприму все необходимые меры для подавления Гражданской войны в самом ее зародыше, даже если «мятежникам» придется расстрелять из пушек хоть Александровский дворец, хоть все Царское Село. И, конечно, с последующим государевым возмездием для всех виновных в этом злодеянии, ну как без этого.

Ясное дело, создавать себе проблему с ярлыками «цареубийцы», «братоубийцы» и «детоубийцы» я не стану, ведь я собираюсь править Россией долгие годы, и подобный имиджевый довесок к возможному культу своей личности мне представляется совершенно излишним. Друг детей, Державный вождь и Отец народов должен иметь сияющую биографию, и создавать себе сложности почем зря совершенно незачем.

Но эти меры я все же предпочитаю оставить на самый крайний случай, когда просто не останется другого выхода. Пока же я предпочитаю решать проблемы менее радикальными методами. Тем более что после разговора с Гатчиной мне показалось, что определенный вариант у нас все же появился.

А значит, пока Кутепов наводит порядок в военном отношении, а «мама́» прилагает усилия на переговорной ниве, мне следует заняться теми вопросами, которые лучше меня не сделает никто. Где там наш разлюбезный господин Суворин?

Гатчина. Железнодорожная платформа.

6 марта (19 марта) 1917 года.

Раннее утро