1918 год

Два с лишним года длилась борьба за книгу. Надежда Михайловна смогла подключить тогда все свои связи и связи Николая Алексеевича (очень помог директор института хирургии А. Н. Сызганов). Наконец «сверху» – лично от главы Казахстана Динмухаммеда Ахметовича Кунаева – спускается указание: книгу напечатать.

Все тяготы этой «войны» Николай Алексеевич, как ни старалась редактор оградить его от волнений, все же переносит довольно тяжело. Здоровье сильно сдает и, что самое неприятное, резко падает зрение. Писатель уже не может самостоятельно ни читать, ни писать, и вот, после выхода в свет книги, он предлагает Надежде Михайловне работать его литературным секретарем (она к тому времени была вынуждена уволиться из издательства). Так Надежда Михайловна становится «его глазами», по собственному выражению Николая Алексеевича, а позже и его супругой. Вот отрывок из письма Раевского, написанный еще в 1973 году, в самый разгар битвы за книгу, из больницы:

«Дорогой друг Надя!

Вы не любите громких слов, я их тоже не люблю, но все же сейчас, когда Вы прочно отрезаны от меня карантинным барьером, я особенно остро чувствую, что после сестры Вы самый дорогой для меня человек на этой планете. Вы спросите – а друзья-женщины былых десятилетий? Да, и они дороги, но я чувствую, что [неразборчиво] женщины – и та, которая в Праге, и та, которая в Америке, становятся понемногу милыми бледнеющими тенями… Словом, Наденька, благословен и день, и час, когда я встретился с Вами. Только жаль в глубине души, что судьба вырыла между нами непреодолимый сорокатрехлетний ров, хотя отлично понимаю, что эта жалость бессмысленна…

Планирую на землю, к которой, кстати сказать, всегда приятно [неразборчиво] приближаться, хотя мысли у меня, Наденька, очень грустные. Боюсь, что Вы поссорились со своей [неразборчиво] начальницей в конечном счете из-за моей книги, точнее из-за посылки корректуры в Ленинград

[86], а это очень меня удручает. Рад буду, если ошибаюсь, но, думаю, что нет… Всей душой хочу, чтобы Вы не ушли из издательства, иначе я никогда себе этого не прощу…

‹…› Как бы я хотел, чтобы Вы познакомились с сестрой. 2 слова о лечении. С давлением врачи справились (до первой встряски). Но с глазами результат слабый и меня удручает.

Целую Вас и желаю всего хорошего. Ваш Раевский»[87].

С появлением в жизни писателя Надежды Михайловны быт Николая Алексеевича изменился (он долгое время ютился в крохотной съемной комнатушке, не имея собственного жилья). Супруга заботилась о нем, но, что самое главное, была его верной литературной помощницей. «Теперь кроме меня больше нет в живых никого из нашей семьи, но я не один, у меня есть дорогая моя супруга Надежда Михайловна, урожденная Бабусенкова. Дорогая моя Наденька, по домашнему имени Совушка, сорокасемилетняя женщина, полная сил и энергии, которая самоотверженно соединила свою судьбу с глубоким стариком. Через полгода мне исполнится девяносто лет, но я очень надеюсь додиктовать эти свои воспоминания», – поведал он как-то магнитофонной ленте…