1937. Большая чистка. НКВД против ЧК

Для бывшего полпреда ОГПУ по СКК в наркомате была лишь одна реальная должность — первый заместитель наркома внутренних дел и начальник ГУГБ НКВД СССР. Но Евдокимова трудно назвать «идеальным исполнителем». Скорее всего, при непрофессиональном наркоме, коим являлся Ежов, Евдокимов фактически стал бы верховодить в НКВД, формально оставаясь заместителем наркома. Вероятно, потому-то из Кремля и поступил отказ на «триумфальное возвращение» нашего героя в НКВД.

«Идеальный исполнитель» будет вскоре найден. Летом 1936 года, когда в высших кругах власти еще зрел вопрос о возможной смене Ягоды, Ежов пригласил к себе в гости Евдокимова и Фриновского. Сидя за «рюмкой чая», конечно, коснулись и вопросов, относящихся к НКВД, Ежов неожиданно высказался в том духе, что если бы он занял место Ягоды, то взял бы в замы Фриновского, а всех людей Ягоды заменил бы северокавказцами.

После назначения в НКВД Ежов стал приближать к себе Фриновского (часто звал на обед в свою квартиру, советовался по отдельным оперативным и кадровым вопросам, приглашал на совещания по вопросам ГУГБ НКВД). В начале 1937 года он уже напрямую предложил ему занять пост первого заместителя наркома, осталось лишь согласовать этот вопрос со Сталиным. Но это не проблема, по словам Ежова, Сталин обязательно поддержит его кандидатуру. Но Фриновский, возможно неожиданно для своего начальника, стал отказываться от столь высокой должности. При этом он ссылался на то, что значительный период своей работы в ВЧК-ОГПУ-НКВД провел на командных должностях в войсках, а потому неважно разбирается в оперативной работе. Но отказ Фриновского был проигнорирован Ежовым. После февральских событий 1937 года Михаила Петровича вновь вызвали к наркому, где ему было сообщено об окончательном решении по поводу его выдвижения на должность руководителя ГУГБ и 1-го заместителя наркома внутренних дел. Лишь тогда Фриновский дал свое согласие[489].

Тем временем в Пятигорске Евдокимов отметил свое сорокапятилетие. В таком возрасте уже можно подводить определенные итоги: жизнь вполне удалась — знаменитый чекист, вся грудь в орденах, партийный лидер края, да и в 1936 году «за успехи в социалистическом строительстве» получен орден Ленина, как признание успехов на новом поприще. Жизнь удалась: и сам — член «сталинского ЦК», и верных товарищей — Фриновского, Дагина, Рудя «вывел в люди».

Газеты края наперебой печатали огромные статьи, где имя Евдокимова направо и налево склонялось со словосочетаниями «подлинный сын народа», «твердокаменный большевик», «ленинец-сталинец». Стало повсеместной практикой развешивать в горкомах и райкомах партии и во многих присутственных местах портреты Евдокимова. Ряд МТС, колхозов и школ стали носить имя Ефима Георгиевича. Спешно переименовали в Евдокимовский один из районов края. В том же 1936 году дагестанский ашуг Сулейман Стальский сочинил свою «Песнь о большевике Ефиме Евдокимове»:

Он среди ярких звезд в кругу.О нем в народе песен гул.

Он не прощал обид врагуВ боях за эту жизнь, друзья…

Другой представитель советской литературы И.Э. Бабель был близким другом Евдокимова еще с Гражданской войны. Евдокимов устроил для матери Бабеля в 1926 году заграничный паспорт[490]

. В одном из своих писем Бабель жаловался, что слишком заскучал в окружении интеллигентов и только «среди диких людей я оживаю». Писателя всегда тянуло к людям-легендам, выпадающим из общепринятых норм, бесшабашным, как бы сказал поэт, «лица необщим выраженьем», а таким, несомненно, был Евдокимов и многие из его чекистского окружения.

В 1933 году писатель посетил Северный Кавказ. Бабель и Евдокимов вместе ездили на охоту в горы Кабардино-Балкарии (как писал в одном из своих писем автор «Первой Конной» «…убили несколько кабанов (без моего участия, конечно), на высоте 2000 метров, среди альпийских пастбищ») знакомились со строительством «Ростсельмаша» и крупным, известным на всю страну зерносовхозом «Гигант»[491]. Вероятно, тогда Бабель, задумавший «книгу о чекистах», расспрашивал Евдокимова о деталях операции против холодноярских атаманов. И еще один интересный момент: Бабель, вхожий в дом Ежова через знакомство с его женой, возможно, способствовал сближению Евдокимова с набирающим силу секретарем ЦК партии.

В январе 1937 года, незадолго до февральско-мартовского пленума ЦК, Евдокимов покинул кресло первого секретаря Северо-Кавказского крайкома партии. В ноябре 1936 года ЦК ВКП(б) осудил «формально-бюрократические методы» руководства ряда парторганизаций АПК и указал на то, что местный крайком вместо исправления ошибок лишь «захваливал их работу».