1937. Сталин против заговора «глобалистов»

В октябре 1937 года Молотов предлагает членам Политбюро утвердить дополнительные капиталовложения для некоторых предприятий химической промышленности. И на это предложение вновь следует весьма жёсткая реакция Сталина, который наложил на письме Молотова такую резолюцию: «Т. Чубарю. Кем составлена эта записка? Кто проверял цифры? Трудно голосовать за предложение т. Молотова». Хлевнюк обращает внимание на то, что вождь обращается к В.Я. Чубарю, зампредседателя Совнаркома, через голову самого председателя (Молотова). И это уже может быть расценено как показатель некоторого политического недоверия.

Ну и уж совсем показательна история, произошедшая во время работы XVIII съезда ВКП(б). Молотов выступил на нём с докладом об очередном пятилетнем плане развития народного хозяйства. На следующий же день после доклада Политбюро принимает резкое постановление: «1) Признать неправильным, что т. Молотов в своём докладе… не остановился на итогах дискуссии и на анализе основных поправок и дополнений к тезисам. 2) Предложить т. Молотову исправить это положение».

О чём это может свидетельствовать? Только о том, что Молотов не согласовал какую-то часть своего доклада со Сталиным и другими членами Политбюро. Если бы всё было согласовано, то зачем нужно было принимать столь жёсткую резолюцию?

Судя по всему, Сталин опасался чрезмерного усиление Молотова, который возглавлял правительство аж с 1930 года. Он понимал, что руководитель, занимающий высокий пост в течение очень долгого времени, неизбежно «бронзовеет» и начинает рассматривать возглавляемое им ведомство как некую вотчину. А правительство было «ведомством» первостатейным.

Причём, что характерно, Молотов умел проявлять независимость, не боялся спорить со Сталиным и отстаивать свою точку зрения. Вот что вспоминает Жуков: «Участвуя много раз при обсуждении ряда вопросов у Сталина в присутствии его ближайшего окружения, я имел возможность видеть споры и препирательства, видеть упорство, проявляемое в некоторых вопросах, в особенности Молотовым; порой дело доходило до того, что Сталин повышал голос и даже выходил из себя, а Молотов, улыбаясь, вставал из-за стола и оставался при своей точке зрения».

Хрущёв великолепно дополняет Жукова, говоря о Молотове так: «Он производил на меня в те времена впечатление человека независимого, самостоятельно рассуждающего, имел свои суждения по тому или иному вопросу, высказывался и говорил Сталину всё, что думает»

.

Сталин таких людей поощрял и ценил, о чём есть множество свидетельств современников.

Бывший при Сталине министром сельского хозяйства И.А. Бенедиктов вспоминает: «Мы, хозяйственные руководители, знали твёрдо: за то, что возразили «самому», наказания не будет, разве лишь его мелкое недовольство, быстро забываемое, а если окажешься прав, то выше станет твой авторитет в его глазах. А вот если не скажешь правду, промолчишь ради личного спокойствия, а потом всё это выяснится, тут уж доверие Сталина наверняка потеряешь, и безвозвратно».

Сталинский нарком вооружений Д.Ф. Устинов отмечает, что «при всей своей властности, суровости, я бы даже сказал жёсткости, он живо откликался на проявление разумной инициативы, самостоятельности, ценил независимость суждений».