1941. «Сталинские соколы» против Люфтваффе

При бомбардировке Сулины самолеты появились внезапно для врага, но на обратном маршруте разбилась машина ст. лейтенанта Ф. Ковалева из 2-й эскадрильи; при столкновении с горой погиб штурман лейтенант В.Ф. Тимченко, а два других члена экипажа получили тяжелые ранения. Три экипажа потеряли ориентировку и приземлились на других аэродромах.

«Нет, не таким представлял себе каждый из нас первый боевой вылет, не с таким чувством... недовольства собой думали вернуться на аэродром, – вспоминал участник рейда на Констанцу летчик 5-й эскадрильи ст. лейтенант И.Е. Корзунов, впоследствии Герой Советского Союза, генерал-полковник авиации, командующий ВВС СФ. – Но если в эту первую ночь мы не нанесли большого урона врагу, то поняли, как его надо наносить» [9].

Обе стороны ждали продолжения атак. Действительно, уже на следующий день развернулись многие важные события. В налетах на военные объекты Констанцы и Сулины приняли участие практически все имевшиеся в строю ударные самолеты ВВС ЧФ – было выполнено, по разным данным, от 88 до 98 самолето-вылетов. По некоторым источникам, тогда также бомбила неприятеля эскадрилья 3-го смешанного учебно-резервного полка капитана В. Симонова (на СБ), которая базировалась в Крыму. Из трех налетов на Констанцу и двух на Сулину наиболее мощным был первый, утренний.

В тот день с восходом солнца в небо поднялись 64 самолета, но из-за различных неисправностей отдельные машины вынуждены были прекратить выполнение задания. Группы вели командиры эскадрилий или их заместители Ф. Чумичев, И. Арсеньев, И. Скориков, Г. Селиванов, а также зам. командира 2-го мтап Герой Советского Союза майор Н.А. Токарев, инспектор по технике пилотирования 63-й авиабригады майор А.Г. Совин. Первые бомбардировщики приблизились к Констанце в 6 ч 35 мин. До 7 ч 42 мин 33 ДБ-3 и 27 СБ атаковали зернохранилище, элеватор, нефтегавань и нефтегородок, близлежащий аэродром Мамайя и батарею в Тапая.

Противник оказал сильное противодействие. Как отмечали румыны, в городе и крепости действительно в результате налета возникли серьезные разрушения, а вот близлежащие аэродромы не пострадали. Во всяком случае, с Мамайи и Сюит-Геола беспрепятственно действовали румынские истребители. Вылетевшие на перехват истребители ПВО Констанцы каких-либо успехов в тот день не добились. А вот лейтенант Х. Агаричи ( H. Agarici ) из 53-й эскадрильи, которому командир эскадрильи капитан Э. Георгеску ( E. Georgescu ) приказал перегнать «Харрикейн» для ремонта в Бухарест, по иронии судьбы, неожиданно наткнулся на возвращавшуюся группу СБ. Румынский летчик воспользовался предоставленным шансом и заявил о трех победах, из которых две ему зачли наземные службы. В действительности был сбит бомбардировщик 1-й эскадрильи 40-го бап, который пилотировал лейтенант Я. Никонов, и судьба экипажа осталась неизвестной.

Щеголеватый, легкомысленный офицер, любитель прихвастнуть, которого можно считать типичным представителем Королевских Военно-воздушных сил Румынии, вскоре стал широко известным в своей стране: ему удалось сбить первый неприятельский бомбардировщик над территорией Румынии. К тому же родной брат летчика был известным композитором и написал на следующий день песню «Агаричи сбивает большевиков», ставшую шлягером. Хотя, насколько известно, больше никаких успехов в воздушной войне лейтенант Х. Агаричи не добился, его имя оставалось популярным до осени 1944 г. Новая власть не забыла о том, кто «сбивает большевиков»: Хория Агаричи был арестован и несколько лет провел в тюрьме.

Тем временем атаки советских самолетов продолжились. Еще дважды группы бомбардировщиков ДБ-3 из 2-го мтап 23 июня проникали к Констанце: в 13 ч 50 мин семь самолетов бомбили причал, а в 17 ч 35 мин девять машин сбросили бомбы на элеватор и железнодорожные мастерские. При этом, например, нефтегавань подвергалась атакам все три раза. По нашим данным, в течение второго дня войны на объекты Констанцы и Сулины (последнюю бомбили СБ из 40-го бап; наиболее сильно пострадали склады, а попаданий в корабли и суда не было) упало 54 ФАБ-500, 22 ФАБ-250, 90 ФАБ-100. Кроме того, экипажи 2-й эскадрильи 40-го бап сбросили 336 зажигалок ЗАБ-2,5 на нефтегородок.

К вечеру в обоих румынских городах было множество пожаров. На воздух взлетели немецкий склад боеприпасов и румынский склад морских мин, загорелись бензиновые цистерны и пакгаузы с хлопком. Гражданское население в панике металось по узким улицам, постоянно прислушиваясь к звукам моторов самолетов. Бойцы местной ПВО пытались оказать помощь пострадавшим, выносили из домов убитых и раненых. По немецким данным, примерно 50 бомбардировщиков (или каждый второй из вылетевших) в шести атаках точно сбросили около 100 авиабомб. Одна из них попала в здание почты и телеграфа, надолго прервав связь Констанцы с Бухарестом. Первые потери понесли войска немецкой военной миссии в Румынии: близким разрывом были убиты пять солдат 4-го дивизиона 254-го зенитного полка, а всего погибло 48 человек, преимущественно это были немецкие военнослужащие.

В целом 23 июня принес заметный успех ВВС ЧФ при незначительных потерях. Правда, 11 самолетов вернулись с серьезными повреждениями от зенитного огня и обстрела истребителей, они нуждались в ремонте. «Невозможно без волнения и восхищения вспоминать случаи, когда летчики, проявив упорство, настойчивость, выходили победителями из самых сложных ситуаций, спасали самолет даже после прямого попадания в него зенитного снаряда, сажали боевые машины с пробитыми плоскостями, с одним работающим мотором, на одно колесо или на фюзеляж» [10], – отмечали очевидцы.

Бомбардировки нефтепромыслов и других целей в июне

Тот факт, что многим экипажам 2-го и 40-го полков накануне удалось с честью выйти из сложных ситуаций, укрепил уверенность летного состава в своих силах. Политработники пропагандировали храбрость и мужество, находчивость и хорошую выучку авиаторов. Фотоснимки подтвердили высокие результаты первых налетов. Поэтому понятно решение командования продолжить налеты на объекты противника. Однако противодействие неприятеля заметно возросло, что оказалось неожиданным неприятным сюрпризом.

«Времени на его разработку и подготовку не было, – отмечалось в исторической хронике. – Фактически был повторен ночной удар (имеется в виду вылет в ночь на 23 июня, да и в ходе дневных рейдов наши бомбардировщики пользовались уже отработанными маршрутами. – Прим. авт.), а это привело к потере такого важного фактора, как внезапность. На подходе к цели ударную группу встретили вражеские истребители. Налет оказался неудачным, бомбардировщики понесли большие потери» [11].

К сказанному можно добавить, что советские бомбардировщики продолжали действовать на высотах 1800–4000 м эскадрильями и даже отдельными звеньями. Хотя уже по опыту советско-финской войны был сделан вполне обоснованный вывод о том, что на самолетах ДБ-3 и ДБ-3ф необходим при дневных вылетах четвертый член экипажа – воздушный стрелок, однако 23 и 24 июня подразделения 2-го мтап вылетали на задания без него.

Еще одна причина высоких советских потерь – и весьма важная – состояла в том, что немцы оперативно перебросили в окрестности Констанцы полностью укомплектованную авиагруппу III/JG52, которую накануне первой в люфтваффе вооружили новейшими машинами Bf109F-4. Эта часть, подчинявшаяся непосредственно командующему авиацией немецкой военной миссии в Румынии генералу В. Шпайделю, получила приказ перебазироваться с аэродромов Бухарест-Пипера и Мизил (в 100 км северо-восточнее столицы Румынии) в Мамайю (в 50 км севернее Констанцы). В то же утро майор А. Блумензаат (A. Blumensaat), ранее занимавшийся подготовкой пополнения летчиков-истребителей, возглавил группу. Он сменил олимпийского чемпиона по лыжам майора Г. Хандрика (G. Handrick), который получил повышение и принял командование эскадрой JG77.

По данным противника, утром 24 июня они перехватили группу, по крайней мере, из 20 бомбардировщиков с красными звездами на подходе к Констанце и Мамайе, добились многочисленных побед. Их счет открыл обер-ефрейтор Ф. Ваховяк (F. Wachowiak) – сбитый им в 7 ч 15 мин по среднеевропейскому времени бомбардировщик упал на окраине Констанцы. Немцы утверждают: истребители III/JG52 сбили в ходе вылета 12 ДБ-3, еще 4 победы одержали румынские истребители, а дивизионы из 254-го и 905-го зенитных полков добились прямых попаданий в СБ и ДБ-3 над Констанцей.

Реальность была не столь однозначной. Советская сторона задействовала 18 СБ и 16 ДБ-3, сбросивших 32,5 т фугасных бомб, включая 12 тяжелых ФАБ-500, и признала потерю 7 и 3 машин соответственно. Несмотря на еще более усилившееся противодействие, большинство экипажей летчиков-черноморцев прорвались к целям, сохранив плотный строй. Отмечались прямые попадания в ангары и портовые сооружения, а несколько бомб вновь взорвались на территории нефтегородка. Одно из подразделений ДБ-3 метко сбросило смертоносный груз на летное поле Мамайи – три новейших «мессершмитта» сгорели. На земле от близкого разрыва осколков получил ранение фельдфебель О. Райнхальдт (O. Reinhaldt), а другой фельдфебель – Б. Браун (B.Braun), только что приземлившийся после одержанной победы (третьей с начала войны), погиб рядом с истребителем. Наши экипажи доложили об уничтожении в воздушных боях 11 (!) «мессершмиттов», которые «с дымом уходили в сторону моря». А по немецким данным, в воздушном бою сосредоточенным огнем стрелков 2-го мтап ст. сержантом И.П. Кузнецовым, сержантами И.Д. Мельниковым и Н.П. Смирновым был сбит лишь один Bf109F.

Пожар в порту Констанцы

Объятая пламенем немецкая машина рухнула в море восточнее порта Констанцы, а летчик обер-фельдфебель А. Вальтер (A. Walter) воспользовался парашютом. Поскольку еще при приближении к румынским берегам советских самолетов в небо поднялись несколько летающих лодок и поплавковых самолетов, предназначенных для спасения сбитых членов экипажей, они сразу приступили к поискам. Одна из румынских лодок SM.62 (бортовой N 16) обнаружила и подняла на борт сбитого немецкого летчика. Это был первый конкретный результат той работы, которой союзники интенсивно занимались несколько месяцев, предшествующих началу войны с Советским Союзом. Естественно, пропагандистскими органами обеих стран были сделаны многочисленные фотографии, призванные продемонстрировать «нерушимое братство по оружию на погибель большевиков». Радость от этого события испортило серьезное ранение, полученное в результате авианалета советских бомбардировщиков капитаном Маджетиком ( Majetic

), возглавлявшим один из румынских морских спасательных отрядов.

В этот день восточнее Констанцы действовало гораздо меньше румынских спасательных самолетов, чем предполагалось накануне. Дело в том, что одна из машин германского отряда метеоразведки Wekusta76 , собиравшая сведения о погоде в Крыму, а попутно уточнявшая нашу аэродромную сеть на полуострове, неожиданно передала тревожное сообщение об отказе материальной части и необходимости совершить вынужденную посадку в Азовском море недалеко от берега, в 55 км южнее Мелитополя. Пять членов экипажа, включая командира экипажа обер-фельдфебеля В. Гелинга ( W.Gehling ) и участника Первой мировой войны метеоролога майора Г. Эулера ( H. Euler ), попытались вызвать помощь из штаба 4-го авиакорпуса, но наутро были обнаружены рыбаками колхоза «Сыны моря», обезоружены и пленены. Не зная об этом, немцы в течение двух следующих ночей высылали в этот район колесные и поплавковые самолеты, которые там долго кружили [12].

Ввиду понесенных накануне тяжелых потерь, командующий ВВС ЧФ генерал В.А. Русаков предоставил 40-му бап день на отдых личного состава и восстановление материальной части. 25 июня действовал по дальним целям только 2-й мтап. Одиночные экипажи вели дальнюю разведку, а пары и звенья вновь атаковали Констанцу – всего 11 ДБ-3 в вечерние часы бомбили уже хорошо изученные цели. При этом 5 машин не вернулись с боевых заданий. Наше командование делало ставку на внезапность появления самолетов, но «мессершмитты» встретили первые же подразделения в 30–35 км от береговой черты. Многие советские бомбардировщики сразу получили тяжелые повреждения. Так, на благополучно вернувшейся машине лейтенанта В.Н. Беликова механики насчитали до 700 осколочных и пулевых пробоин.

По крайней мере, в одном случае причина гибели «ильюшина» не была связана с противодействием противника: при подходе на большой высоте к Констанце самолет неожиданно перешел в пикирование и почти под прямым углом врезался в воду; каких-либо попыток покинуть машину с парашютом предпринято не было. Наблюдавшие за этим трагическим случаем другие экипажи полагали, что летчик лейтенант С.В. Фунтиков потерял сознание из-за кислородного голодания.

Вполне возможно, нечто подобное случилось в тот же день с румынским летчиком адъютантом Н. Ионитой ( N. Ionita ), хотя не исключено, что причиной происшедшего стали неполадки с материальной частью, возникшие вдали от берега. Так или иначе, одна из вылетевших утром летающих лодок S.62, на борту которой, кроме пилота, был наблюдатель капитан румынского королевского флота М. Бондаренко ( M. Bondarenco ), а также механик и стрелок, пропала без вести. Ее усиленно искали другие экипажи румыно-немецкой спасательной службы (в частности, несколько вылетов совершили Не59 из 8-го германского спасательного отряда), но безрезультатно.

В этот день наши черноморцы задействовали у румынских берегов свою службу спасения. Наши летающие лодки МБР-2 пытались обнаружить выпрыгнувших с парашютами авиаторов. Однако разглядеть стандартную спасательную резиновую лодку ЛАС-3, которыми оснащались самолеты 63-й авиабригады ВВС ЧФ, было трудно даже при слабом волнении моря. К тому же летающие лодки могли в любую минуту подвергнуться нападению со стороны неприятельской авиации.

Гораздо легче было решить задачу поиска сбитых экипажей нашим противникам, которые могли наблюдать за их спуском на парашютах, а затем подбирать из воды в определенном районе с помощью летающих лодок и катеров. Поэтому большинство спасенных морских летчиков оказалось в румынском плену. И все-таки отдельным счастливцам сопутствовала удача, и они попадали к своим: летающая лодка МБР-2 спасла экипаж лейтенанта В. Юра из 2-го мтап, по одним данным – на третьи, по другим – на пятые сутки плавания в открытом море.

Еще более невероятным представляется полное опасностей шестидневное путешествие у неприятельских берегов четырех их однополчан, которыми командовал ст. лейтенант М.Г. Абасов. Вылет 25 июня сопровождался серьезными неприятностями почти с самого начала: один из моторов их самолета стал работать с перебоями еще на подходе к Констанце. Неожиданно появившийся неприятельский истребитель добил отставший бомбардировщик; нашим летчикам пришлось срочно освобождаться от бомб и приводняться. Они успели накачать спасательную лодку, подобрать имевшиеся небольшие запасы, после чего с сожалением констатировали: практически вся пресная вода, кроме двух бутылок с нарзаном, пропала.

На вторые сутки одиссеи наши авиаторы наблюдали за артиллерийской дуэлью советских кораблей с береговыми батареями Констанцы, а на следующий день обнаружили плавающий дощатый шит, который постарались использовать себе во благо. Сохранились воспоминания о тех днях штурмана экипажа Алексея Петровича Зимницкого:

«В обычной обстановке щит вряд ли привлек бы наше внимание. А тогда находка вызвала бурную радость. И неудивительно. Мы были уверены, что деревянный щит нам очень пригодится и приблизит час спасения. Мы отодрали от него две большие доски, смастерили из них весла и рею. Ножа не оказалось, использовали опасную бритву. Ориентируясь по солнцу, пошли на веслах в сторону Крыма. К счастью, скоро подул попутный ветер. В носовой части шлюпки установили что-то наподобие мачты, натянули на нее парашют и пошли под парусом. Управлять парусом умели только двое: я и стрелок-радист. Нам и пришлось нести вахту попеременно, пока не научились остальные...

На рассвете четвертого дня наш слух уловил гул авиационных моторов. Мы стали искать самолеты высоко в небе, но ничего не обнаружили. А звуки нарастали. Тут кто-то из летчиков крикнул: “Вот они на горизонте”. Действительно, прямо на нас очень низко летели два гидроплана. Мы решили, что это наши морские разведчики. Быстро убрали парус и мачту, стали энергично размахивать руками. Но когда самолеты оказались совсем рядом, радость наша исчезла: то были немецкие летающие лодки «дорнье» с опознавательными знаками ВВС королевской Румынии.

Одно из подразделений румынской авиации накануне войны

Пролетев над нами, самолеты сделали разворот и вновь устремились к нам. Сомнений нет: экипажи определили, кто находится в шлюпке, и сейчас откроют огонь. Что делать? Но то ли вражеские летчики сомневались в том, что в шлюпке действительно чужие, то ли по какой другой причине, а только стрелять они не стали и взяли курс на восток.

На следующий день над нами появился немецкий разведчик “хеншель” на поплавках. Он летел высоко и, видимо, не смог обнаружить нашу утлую посудину...» [13].

Авиаторы героически переносили трудности и лишения, не теряли надежду на спасение. Лишь днем 1 июля стрелок сержант А.П. Кузнецов, выполнявший обязанности «впередсмотрящего», ослабевшим, но радостным голосом крикнул: «Вижу корабль». Это оказался морской охотник черноморского отряда пограничных судов, который осуществлял дежурство недалеко от мыса Тарханкут – западной оконечности Крыма. Вскоре ст. лейтенантам М.Г. Абасову и А.П. Зимницкому, сержантам В.А. Щекину и А.П. Кузнецову оказали первую медицинскую помощь, накормили, а затем доставили в Одессу.

Зенитчики готовятся к отражению налета советской авиации

Вернемся на несколько дней назад. Двух суток напряженных боев над Констанцей и бухтой оказалось вполне достаточно для германских летчиков-истребителей, чтобы изучить особенности действий советских бомбардировщиков, отработать взаимодействие со службой наблюдения и зенитчиками. О боевых действиях 26 июня вспоминал лейтенант А. Дикфельд ( A. Dickfeld ) (в конце войны один из наиболее результативных асов, одержавший 136 побед и удостоенный Дубовых листьев к Рыцарскому кресту, а в то время один из молодых летчиков группы III/JG52):

«Ночь принесла покой всем, кроме летчиков. Еще затемно мы вновь запрыгнули в кабины своих машин. Нас ожидала магическая сцена восхода. На горизонте неожиданно появился огромный диск солнца и ярко осветил местность. Когда поступила команда стартовать и вступить в бой, большинство находилось под впечатлением грандиозного зрелища. Никаких заминок не было, и самолеты стремительно покидали пыльное поле аэродрома Мамайя.

“Русские бомбардировщики приближаются к Констанце”, – сообщил по рации командир отряда капитан Э. Баксилла ( E. Bacsilla ).

Он летел впереди и несколько выше остальных. Вскоре мы набрали 4000 м и догнали ведущего. Я впервые близко увидел русские самолеты. Несколько эскадрилий двухмоторных бомбардировщиков быстро приближались к нам со стороны утреннего солнца. Они были выкрашены в зеленый цвет и имели огромные красные звезды на крыльях и стабилизаторах. Противник шел плотным строем, готовясь атаковать порт Констанцу.

“Приготовиться к атаке”, – прозвучал в эфире приказ.

Отряд занял выгодную позицию для того, чтобы открыть огонь. Я проверил работу прицела, снял оружие с предохранителя и первым приблизился к замыкающему строй бомбардировщику. Последовал короткий залп из всех бортовых точек по этой машине – она... вспыхнула и покинула место в строю. Прямоугольные купола парашютов немедленно открылись, и экипаж понесся к воде. Я выполнил вторую атаку, после чего вспыхнул еще один бомбардировщик.

Кругом творился настоящий хаос. “Мессершмитты” носились вокруг русских бомбардировщиков. Последние один за другим стремительно падали в море. Воздух был насыщен падающими бомбами и раскрывающимися парашютами. Только теперь я заметил, что русские боевые корабли также атакуют крепость Констанцы. Они, ничего не подозревая, шли прямым ходом на румынское минное поле, и вскоре один из них попал прямо в ад. Когда сильный толчок потряс мой самолет, я подумал, что это было эхо взрыва на борту крупного корабля. Тем временем наши летчики сбили почти все вражеские бомбардировщики без собственных потерь. Один из немецких пилотов совершил посадку на “брюхо”. Как потом стало известно, шасси его самолета не вышло, несмотря на все усилия пилота выпустить его» [14].

Как следовало из германских документов, истребители из III/JG52 вылетели около 4 ч по среднеевропейскому времени, и уже в 4 ч 18 мин фельдфебель Б. Викерт ( B. Wickert ) сбил первый ДБ-3. Через 3 мин лейтенант А. Дикфельд наблюдал за взрывом на борту советского корабля, а еще через 9 мин он открыл счет личных побед, поразив ДБ-3. Вопреки красноречивому описанию германского аса, всего были сбиты три бомбардировщика (два ДБ-3 и один СБ). Атаковать много самолетов немцам не удалось, поскольку советские авиаторы действовали в то утро мелкими подразделениями – парами или звеньями. В результате повреждения мотора вынужденную посадку произвел в Мамайе штабс-фельдфебель Й. Кляйн (J. Klein) из 9-го отряда. Более результативно сражались «мессершмитты» при втором вылете, примерно через 40 мин после первого, по немецким данным, 6 СБ и 9 ДБ-3 упали в море. Тогда А. Дикфельд одержал вторую победу, а вечером сослуживцы поздравляли обер-фельдфебеля Й. Фернзебнера (J.Fernsebner), на счету которого стало пять сбитых неприятельских самолетов [15].