1941, Великая Отечественная катастрофа: Итоги дискуссии

«Тимошенко кое-что начал двигать, несмотря на строжайшие указания. Берия сейчас же прибежал к Сталину и сказал: вот, мол, военные не выполняют, провоцируют, я имею донесение от /неразборчиво. — Ред.]. Сталин немедленно позвонил Тимошенко и дал ему как следует нахлобучку. Этот удар спустился до меня. Что вы смотрите? Немедленно вызвать к телефону Кирпоноса, немедленно отвести, наказать виновных и прочее. Я, конечно, по этой части не отставал. Ну

и пошло. А уже другие командующие не рискнули. Давайте приказ, тогда... А кто приказ даст? Кто захочет класть свою голову? Вот, допустим, я, Жуков, чувствуя нависшую над страной опасность, отдаю приказание: «Развернуть». Сталину докладывают. На каком основании? На основании опасности. Ну-ка, Берия, возьмите его к себе в подвал. Я, конечно, не снимаю с себя ответственности [...]»

[10].

Здесь прославленный маршал признался, что у него не хватило гражданского мужества для того, чтобы сказать вождю правду о действительном положении вещей. А для этого надо было признать, что прозевали развертывание немецких войск для нападения, что войска армий прикрытия по своему составу не способны отразить удар немцев и обеспечить мобилизацию и развертывание Красной Армии. Ведь Сталин был убежден, что советская оборона выдержит первый удар немцев и тем самым будет создана возможность для реализации планов контрнаступления, которые неоднократно отрабатывались на учениях разного уровня. Тем самым Жуков признал, что он свою безопасность и личное благополучие поставил выше государственных интересов.

Впрочем, пора уже вернуться к событиям, развернувшимся на направлении главного удара группы армий «Центр» — в полосе 4-й армии Западного фронта. По ним можно хорошо представить обстановку, сложившуюся в первые часы и дни вторжения и на других участках государственной границы Советского Союза. Но прежде дадим слово начальнику штаба 4-й немецкой полевой армии генералу Блю-ментриту, который позже вспоминал:

«Какмы предполагали, к вечеру 21 июня русские должны были понять, что происходит, но на другом берегу Буга, перед фронтом 4-й армии и 2-й танковой группы, то есть между Брестом и Ломжей, все было тихо. Пограничная охрана русских вела себя как обычно. Вскоре после полуночи международный поезд Москва

— Берлин беспрепятственно проследовал через Брест [...]» [11].

Ему вторит Гудериан:

«Тщательное наблюдение 21 июня за русскими убеждало меня в том, что они ничего не подозревают о наших намерениях. Во дворе Брестской крепости, который просматривался с наблюдательного пункта, под звуки оркестра производился развод караулов. Береговые укрепления вдоль реки Буг не были заняты русскими войсками [...]»

[12].

Директива Наркома обороны № 1 о возможном внезапном нападении немцев в течение 22—23.06.41 г. в штабе ЗапОВО была получена 22 июня 1941 г. в 1.45. Немедленно после расшифровки штаб округа с 2.25 начал передавать ее содержание армиям:

ДИРЕКТИВА КОМАНДУЮЩЕГО ВОЙСКАМИ ЗАПОВО КОМАНДУЮЩИМ ВОЙСКАМИ 3, 4 и 10-й АРМИЙ

22 июня 1941 г.

Передаю приказ Наркомата обороны для немедленного исполнения:

1. В течение 22—23 июня 1941г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение может начаться с провокационных действий.

2. Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения.

Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.