1941

Однако его напарник при первых признаках опасности мгновенно приходит в себя и в считаные мгновения снимает оружие с предохранителя, вскинув его к плечу и нацелив в мою сторону… Отчаянно завизжала Ольга, вскочив с колен и бросившись к фрицу. Отвлекшись на крик, последний разворачивает ствол карабина к казачке…

– Ложись!!!

Мой крик гремит одновременно с выстрелом; девушка падает вперед, на живот. Не помня себя от ужаса и ярости, дважды жму на спуск, уложив оба выстрела точно в живот немца. Блондин стоял ко мне вполоборота, гораздо ближе напарника… Подрываюсь к распластавшейся на земле Мещеряковой и одним рывком переворачиваю ее на спину; горло сдавил спазм, и имя казачки срывается с губ едва слышно:

– Оля…

Однако, несмотря на мои опасения, я не замечаю на молочной коже девушки следов ранения. А встретившись взглядом с ее глазами, я с радостью осознаю, что они хоть и наполнены пережитым ужасом, но в них нет ни плещущейся боли, ни потусторонней отстраненности смертельно раненного человека.

– Господи… Слава богу…

Порывисто обняв девушку, я с нежностью и одновременно негодованием шепчу ей на ухо:

– Куда ты дернулась, дуреха?

В ответ раздается тихо, но отчетливо:

– Он бы успел в тебя выстрелить…

Я понимаю ее правоту, а мгновение спустя до меня доходит, что казачка совершенно сознательно рискнула жизнью, чтобы спасти меня. И тогда с губ невольно срывается абсолютно искреннее, сакральное признание, от которого тут же становится неожиданно тепло и легко на душе:

– Я люблю тебя…

А мгновение спустя в ответ над самым ухом раздается безумно ласковый женский шепот, тут же сменившийся нежным укусом:

– А я люблю тебя!

Никогда я не чувствовал себя таким счастливым – а посмотрев в шалые, лучащиеся радостью и каким-то необыкновенным светом глаза Ольги, чувствую, что в груди разливается неведанное ранее тепло. Будто в очах девушки засияло одному мне предназначенные солнце, согрев и тело, и душу…

Несколько мгновений мы смотрим друг на друга, готовые в любую секунду встретиться губами – и случись это, я уверен, разгоревшееся между нами чувство полыхнуло бы ярким пламенем, буквально заставив забыться в объятьях друг друга!

…И, чудом уцелев сейчас, мы погибли бы минут двадцать спустя, когда на звук выстрелов в рощу прибыл бы немецкий патруль…

Рывком поднявшись с девушки, я помогаю ей встать и тут же встревоженно, хоть и мягко указываю:

– Быстрее! Пока не успели прийти им на помощь!

Я бросаюсь к блондину, чьи глаза уже успели остекленеть, и живо расстегиваю на его груди китель. Девушка, кинувшаяся было к своим вещам, с удивлением и недоверием смотрит за моими действиями. Приходится объяснить:

– Наш единственный шанс уцелеть – это прямо сейчас угнать к Беловежской пуще на их мотоцикле, выжав из него весь бензин! Если хотя бы издалека будем на фрицев похожи, может, и сойдем за своих, а значит, их кители нужно надеть, каски, очки…

Однако, несмотря на всю логичность моих слов, Мещерякова с чисто женским возмущением воскликнула:

– Они же в крови!!! Нет, я их не надену!

Прервавшись на мгновение, я поднял на нее взгляд и тихо, отчетливо произнес:

– Тогда мы умрем. Очень скоро. Ты к этому готова?

К чести казачки стоит отметить, что колебалась она всего секунду, после чего быстрым шагом приблизилась ко мне, не забывая, впрочем, сердито причитать, но уже вполголоса:

– Они же в крови… Еще висеть будут, как на пугале…

Усмехнувшись словам любимой женщины, я рывком расстегнул пояс фрица, после чего властно приказал:

– Одевайся! Китель и пояс с подсумками на себя, да про карабин не забудь!

Тут же до меня дошло, что оружие находится на боевом взводе, после чего я поспешно кинулся к нему:

– Сейчас, только на предохранитель поставлю…

На что казачка довольно резко ответила:

– Иди сам «обнову» надевай, командир! А с оружием разберусь, чай, на заставе стрелять научилась!

Однако девка мне досталась с норовом… Сомнений в том, что она разберется с трофейным оружием, нет никаких. Внутренне усмехнувшись, бегом направляюсь к Отто, но тут же останавливаюсь: мотоциклист еще жив и глухо хрипит, пытаясь зажать рану на груди индивидуальным перевязочным пакетом. До валяющегося в стороне «маузера» брюнет даже не попытался дотянуться, но, возможно, просто не смог.