1947. Год, в который все началось

Легкая дымка над той частью острова, где живет Джордж Оруэлл. Море совершенно спокойно. Он записывает температуру воздуха и состояние моря, день за днем. Напоминает себе купить бензин для генератора и заказать к следующей весне саженцы фруктовых деревьев и тюльпанные луковицы. Ничто в его будничных записях не указывает, кто он и о чем думает. Ничто не указывает, что он вообще пишет книгу.

Иной раз он убивает гадюку. Их в окрестностях тьма-тьмущая. Друзьям Оруэлл охотно рассказывает о лечении с помощью сигар, на случай если кого-нибудь укусит гадюка: надо просто раскурить сигару и прижечь ею место укуса. Никто не верит, что он сам так поступит.

Будапешт

Постороннего Будапешт приводит в полное замешательство. Каждая встреча дает новую, противоречивую версию реальности. Никто не рассказывает одинаковых историй. Бытие взорвалось.

Часть людей живет в постоянном страхе перед тайной полицией, которая может нагрянуть в любую минуту и силой их увести. Друзья и соседи пропали. Никто не вернется, повторяют они. Другие полагают, что у страха глаза велики, что коммунисты такие же, как русские, добрые и симпатичные, а кто утверждает иное, тот «реакционер». Кто-то подсчитал, что число политических узников в стране достигает 15 000–20 000, тогда как коммунистический лидер Матьяш Ракоши заявляет, что их, вероятно, всего несколько сотен. Но политическое беспокойство, конечно же, имеет место, признаёт господин Ракоши. Многие венгры встревожены ослаблением позиций церкви и отменой уроков религии в школах. С другой стороны, очень даже хорошо, что собственность церкви национализирована, поскольку раньше служители церкви слишком уж много времени уделяли сельскому хозяйству. Венгерская аристократия покинула страну или влачит смиренное существование, занимаясь простой работой и продавая на улицах свои вещи.

Средний класс мало-помалу переходит к пролетарскому образу жизни, сообщает 3 июня некий журналист, специально направленный в Венгрию газетой «Сидней морнинг гералд». Многие по неведомым причинам занесены в черные списки, и им очень трудно найти работу. Попрошаек больше, чем когда-либо; инвалиды войны, бывшие солдаты, не получающие никакой пенсии, заполонили Будапешт, ковыляют повсюду, шепотом просят о помощи. Русские грузовики с громкоговорителями передают советские марши. Мимоездом вонь дизельных выхлопов, грязь и страх. По улицам шагают на принудительные работы политические узники, в том числе женщины и дети.

Всем жителям Будапешта предписано десять дней в году отработать на очистке города от мусора и развалин, но тот, кто имеет деньги, откупается. Товары в магазинах есть, ночью работает уличное освещение, люди ходят в театры и кафе, покупают новые шляпы, едят пирожные с абрикосовым джемом и сливками — и все твердят одно и то же, как мантру, как заклинание: «О, будь у нас средства на такую жизнь!»

Где-то здесь мой отец.

Араб-аль-Зубайд

Уже сейчас существует предел. Хамде Джома дарит подарки своим еврейским друзьям, но они никогда вместе не играют. Такова жизнь. И хотя от каждой тропинки, ведущей вниз с галилейских гор, может ответвиться новая, большинство людей ходят по тем, что уже проложены.

В соседней деревне живет Фифа Хадеве, ее еврейская сестра, которая умеет читать и писать. Хамде и Фифа в самом деле похожи как сестры, как «кровные сестры», говорят они друг дружке, и обе одинаково красивы. Фифа уверенный ездок. Едва лишь какой-нибудь мужчина норовит подойти ближе, она бежит к мотоциклу, велосипеду или лошади — все равно, что найдется рядом. Своей сестре Хамде она говорит, чтобы та нашла себе хорошего мужа, не выходила за первого встречного.

«По крайней мере найди такого, что хотя бы читать умеет. Даже если он беден, тебя он сделает богатой. А выберешь сегодня мужа за внешность, завтра будешь страдать».

Когда у Хамде умирает мать, Фифа приходит, присматривает, чтобы Хамде и ее семья все сделали как надо, чтобы всего хватило — и турецкого гороха, и бобов. И чтобы все осталось по-прежнему, не надо ничего менять.

Как-то раз Фифа рассказывает, что Господь послал ей жениха. Отец у него англичанин, а мать еврейка, и живет он в Хайфе. Может, Хамде съездит с ней в Хайфу посмотреть, годится ли он? Хамде охотно соглашается и спрашивает разрешения у отца. Он говорит «нет». Пусть они кровные сестры, близкие подруги, обе красавицы и все такое, но всему есть предел, и они его достигли.

Кембридж, Массачусетс

В Греции страшная гражданская война уносит жизни, одну за другой. Февральское решение Великобритании прекратить помощь истерзанной стране вызывает усиленную активность американцев. После войны Великобритания, чтобы предотвратить советское вторжение, поддерживала Иран, Турцию и Грецию. Теперь президент Гарри Трумэн решает занять место англичан, иначе эти страны станут уязвимы и могут попасть в железные объятия Сталина.

Всего через три недели после февральского решения британцев Трумэн излагает Конгрессу свою доктрину: Америка берет на себя ответственность за весь мир.