1984. Дни в Бирме

Вопли загонщиков как будто не приближались, и окружающая тишина действовала на нервы. Муравей больно укусил Элизабет за руку и упал на землю. Ее стало одолевать ужасное отчаяние: леопард не придет, он куда-то ускользнул, они его упустили. Она уже почти жалела, что они вообще услышали о леопарде — так жгла ее досада. Затем загонщик ущипнул ее за локоть. Он подался вперед, так что его гладкая, тускло-желтая щека оказалась в нескольких дюймах от лица Элизабет; она почувствовала запах кокосового масла от его волос. Его обветренные губы сложились словно для свиста — он услышал чье-то приближение. Вскоре и Флори с Элизабет услышали легчайший шорох, словно некое воздушное создание скользило по джунглям, едва касаясь земли. В следующий миг из-за кустов, ярдах в пятнадцати впереди, показался леопард.

Встав на дорожку передними лапами, он застыл. Все увидели его низко свешенную голову с пригнутыми ушами, пару клыков и мощную холку. В тени он казался не желтым, а серым. Он внимательно вслушивался. Элизабет увидела, как Флори вскочил на ноги, вскинул ружье и выстрелил. Зверя отбросило в кусты.

— Смотрите! — воскликнул Флори. — Он еще живой!

Он выстрелил снова, и пуля чавкнула, войдя в плоть. Леопард шумно втянул воздух. Флори открыл ружье и стал искать в кармане патрон, затем высыпал все патроны на землю и опустился на колени, шурудя их.

— Разрази меня гром! — воскликнул он. — Ни одной дроби. Куда, к чертям, я их девал?

Леопард между тем не лежал на месте. Он метался в кустах, как большой раненый ящер, издавая хриплые, влажные стоны, внушавшие жалость. Было похоже, что он приближается. Все патроны, что нашел Флори, имели маркировку 6 или 8. Крупнокалиберные остались в сумке Ко Слы. Хруст веток и хрипы раздавались уже в пяти ярдах, но непроглядные джунгли скрывали леопарда. Оба бирманца закричали:

— Стреляй! Стреляй! Стреляй!

Их крики стремительно удалялись — они припустили к ближайшим деревьям. Снова захрустели ветки, и задрожал куст перед Элизабет.

— Боже правый, он совсем рядом! — сказал Флори. — Мы должны отпугнуть его. Давайте стрелять по звуку.

Элизабет подняла ружье. Колени у нее тряслись как кастаньеты, но рука была тверда, как камень. Она быстро выстрелила раз, другой. Хруст веток стих. Леопард стал уползать, раненый, но все еще проворный и по-прежнему невидимый.

— Отлично! — сказал Флори. — Вы его напугали.

— Но он уходит! Уходит! — воскликнула Элизабет, приплясывая в нетерпении.

Она потянулась за ним, но Флори вскочил на ноги и остановил ее.

— Не бойтесь! Оставайтесь здесь. Ждите!

Он засунул в ружье два мелкокалиберных патрона и побежал на звук уползавшего леопарда. Какое-то время Элизабет не видела ни леопарда, ни Флори, затем они оба возникли на прогалине в тридцати ярдах. Леопард извивался на брюхе, хрипло дыша. Флори навел ружье с четырех ярдов и выстрелил. Леопард подскочил, как диванная подушка, перекатился, подтянул лапы и замер. Флори тронул его стволом. Зверь не шевелился.

— Порядок, ему конец, — сказал он. — Идите, посмотрите.

Два бирманца спрыгнули с дерева и пошли с Элизабет туда, где стоял Флори. Леопард — это был самец — лежал, свернувшись в комок, закрывая голову лапами. Он выглядел гораздо меньше, чем живьем; вид у него был довольно жалкий, как у дохлого котенка. У Элизабет все еще дрожали колени. Они с Флори смотрели на леопарда, стоя бок о бок, но на этот раз не взялись за руки.

Почти сразу показались Ко Сла с остальными, радостно гомоня. Фло бегло обнюхала леопарда, затем поджала хвост и отбежала, завывая, на полсотни ярдов. Больше она к нему не приближалась. Все стали глазеть на леопарда, усевшись на корточки. Они поглаживали его прекрасный белый живот, мягкий, как у кролика, и сжимали широкие лапы, выдвигая когти, и оттягивали черные губы, чтобы изучить клыки. Вскоре двое загонщиков срезали высокий бамбук и подвесили леопарда за лапы, так что длинный хвост свободно болтался, и направились гордым шагом назад в деревню. О продолжении охоты никто и думать не хотел, хотя было еще светло. Все они, включая европейцев, были слишком взбудоражены и хотели поскорей вернуться домой и начать хвалиться.

Флори с Элизабет шли через жнивье рука об руку. Остальные шли в тридцати ярдах впереди, с ружьями и леопардом, а Фло плелась за ними на значительном расстоянии. Солнце садилось за Иравади. Свет ровно ложился на поле, золотя колоски и гладя лица мягкими желтыми лучами. Элизабет почти касалась Флори плечом. Пот, пропитавший их рубашки, успел высохнуть. Лишь изредка они перекидывались словом-другим. Они были счастливы тем безудержным счастьем, что наступает после изнурительного и успешного дела, и ничто в жизни — никакая отрада тела или разума — не может с этим сравниться.

— Шкура леопарда ваша, — сказал Флори на подходе к деревне.

— О, но ведь это вы его застрелили!