2008_45 (593)

Из увиденного я делаю вывод, что все деревни в России находятся в таком же плачевном состоянии, как моя Нагибина. Кстати, зашёл я в райцентре Пышма в архив за справкой о трудовом стаже, а там, порывшись, ответили: «Колхоза имени С.М. Буденного Мартыновского сельсовета в Пышминском районе не было…», то есть не только всё разрушили, но и из памяти вышибли, и следов не оставили. А по телевизору бубнили о каких-то программах.

Ю.А. НОВОСЁЛОВ, Украина

P.S. Посмотрел в г. Камышлове продовольственные магазины, все продукты в них завезены из-за бугра, а цены дикие. И ещё: в советское время по всем деревням Пышминского р-на ходила бытовая автолавка и привозила колхозникам товары под заказ. Ныне вместо неё по деревням по вызову ходит из г. Камышлова машина «Ритуал» из соответствующей фирмы, за 15 тыс. рублей зароют любого. Спрос рождает предложение.

КУЛЬТУРА И КУЛЬТПАСКУДСТВО

СМЕРТЬ ЛИТЕРАТУРНОГО ШКУРО: «ОСИНОВЫЙ КОЛ» — ОТВЕТ НА «ДЫШЛО В ГЛОТКУ»

(Окончание. Начало в №№ 39, 41, 43)

Критик в хроническом восторге: «Я всегда поражался мужеству этого необычайного человеке… Он имел мужество замахнуться на невозможное» — на Советскую власть, вскормившую и его, и Бондаренко. Ещё и Валентин Курбатов в «ЛР» восхищается «целостной, исполненной мужества жизнью» Пророка.

Да где же это мужество?

Во-первых, на фронт рвался аж целых два года. А на фронте у него, у молодого офицера при оружии был, например, случай заступиться за одного пленного власовца, которого какой-то сержант лупил кнутом, а это, разумеется, незаконно. И что? «Я прошел мимо, ничего не сказал: вдруг этот власовец какой-то сверх-злодей?» Словом, струсил. Помните? — «Аудитория мала». Он всегда найдёт оправдание себе.

Но вот его арестовали, предъявили обвинение, он поначалу считал это несправедливым, но со всем согласился, всё подписал да еще попутно заложил друзей, знакомых и даже родную жену. И сам же признался: «Оглядываясь на своё следствие, я не имел основания им гордиться. Конечно, мог держаться тверже. А я себя только оплёвывал» (т. 1, с. 142). «Затмение ума и упадок духа сопутствовали мне в первые недели» (там же). Это и есть мужество? А что же тогда трусость? «Я, сколько надо было, раскаивался и, сколько надо было, прозревал» (там же, с.143). Мало того, ещё и мужественно благодарил следователя И.И. Езепова за то, что вовремя арестовали, не дали погрязнуть ещё глубже.

Однако прошли «первые недели». И что? Ему предложили стать в лагере секретным осведомителем. Легко и просто, безо всякого сопротивления соглашается. И примеров такого «мужества» Пророка можно привести множество даже из той поры, когда он обрел широчайшую известность и стал Нобелевским лауреатом.

В 1974 году перед высылкой из страны его поместили в Лефортовский изолятор. Всю ночь он думал не о жене и малых детушках, оставшихся без кормильца, а терзался мыслью: вставать или не вставать утром, когда в камеру войдёт начальство? Твердо решил: не встану! «Уж мне-то теперь — что терять? Уж мне-то можно упереться. Кому ж ещё лучше меня?» Действительно, всемирному-то лауреату! Но вот и утро. Входят несколько человек. Лауреат храбро сидит. Вошедший полковник спрашивает: «Почему сидите? Я начальник изолятора». Александр Исаевич отрывает свою апостольско-нобелевскую задницу от матраса и встаёт, руки по швам. Где мужество?

На заседании Политбюро 7 января 1974 года гораздо правильнее говорили о Солженицыне. Брежнев: «Этот хулиганствующий элемент разгулялся, действует нахальным образом. Использует гуманное отношение Советской власти и ведёт враждебную работу безнаказанно». Суслов: «Он обнаглел…». Подгорный: «Это враг наглый, ярый… Делает всё безнаказанно». Демичев: «Он с большой наглостью выступает против Советского строя». Кириленко: «Он все более наглеет» (Кремлёвский самосуд. М., 1994. С. 354–358). Так вот, не мужество, а наглость, не смельчак, а нахал.