2009_ 15 (614)

Судя по содержанию статьи, основным источником информации о чекистах, как и в целом о жизни в СССР, для автора статьи служат блатные песни и художественная литература. Вот, например, доказательство существования в «эпоху позднего застоя» организованной преступности, тесно связанной с Советской властью: «Мы с фраерами были внешне деликатные, /А с мусорами пили сладкое мускатное. / И далее судьи с прокурором не гнушались /Пожрать на шару вместе с нами за столом.»… и так далее до конца хюровского «шансона». Разве не убийственное доказательство сращивания советской власти с преступным миром?

А если вы не верите в полное отсутствие у чекистов ума и в их кровожадность, то почитайте повесть «Щепка» В. Зазубрина, написанную в 1923 году, распространённую в виде машинописных копий и ставшую «неофициальным бестселлером» среди «элитных

слоев тогдашней читающей публики». (Аналогично в наши дни: если не верите в исключительную одарённость, мужество и гуманность сотрудников современных российских спецслужб, то посмотрите по ящику парочку сериалов вроде «Агента национальной безопасности» или «Паутины».)

А вот другие, помимо бестселлера «Щепка», источники информации о недоумках-чекистах. «Партийный» советский писатель Б. Лавренёв, который, как «думается» К. Колонтаеву, «был в душе согласен с содержанием «Щепки» и задание «советского официоза»

(бороться с самиздатом. — В.Ч.) саботировал, «реалистично и живописно изобразив в «Рассказе об одной вещи» белогвардейских контрразведчиков, их противника — начальника городского ЧК, … описал таким «сиропно-паточным» образом, что его образ уже ни на что не годился, кроме как в качестве исходного сырья для выделки элитных сортов кубинского рома «Бакарди». (Дались же Колонтаеву эти элитные! — В.Ч.). Или вот А. Толстой. Тоже «задание советского официоза» саботировал. У него в «Гиперболоиде» образ инженера Гарина,

«фашиста и космополита», вызывает у автора статьи «невольное восхищение и желание ему в чём-то подражать», а вот чекист Шульга «выглядит какой-то раскрашенной картонной куклой». А поскольку «партийные» писатели с заданием не справились, то, как обнаружил Колонтаев, тема шпионского романа в советской литературе исчезает до 1940 года. Да и в последующих произведениях на эту тему, просвещает нас автор статьи, советские разведчики просто дети по сравнению с немецкими асами Абвера, не говоря уже о сотрудниках Одесского жандармского управления.

Походя Колонтаев, используя очень «ценное наблюдение»

Лавренёва, наставляет разведчиков: «разведчику-нелегалу без крайней необходимости нельзя вступать в личный контакт с контрразведчиками противника… поскольку это чревато провалом…». Так что, разведчики-нелегалы, зарубите себе на носу: осев в стране, например в США, ни в коем случае (без крайней нужды!) не общайтесь с полицейскими, а тем паче не обращайтесь в ФБР или ЦРУ, ибо это чревато! Профессора разведки, внесите это золотое правило в свои учебники!

Будучи большим специалистом по части спецслужб, Колонтаев глубоко изучил все стороны их деятельности, в том числе и весьма неприглядные, например, предательство среди чекистов. Со ссылкой то ли на АПН, то ли на «Форум. мск» он выявил среди советских граждан, выезжавших за рубеж, категорию, наиболее склонную к предательству. А это, как вы уже догадались, чекисты. И приводит статистику: из побывавших в 1954–1988 годах в зарубежных командировках пяти тысяч разведчиков, «по приблизительным и оттого приуменьшенным (почему обязательно приуменьшенным, а не преувеличенным? — В.Ч.) подсчётам», около двухсот были завербованы иностранными разведками. Откуда взята эта статистика — непонятно. Если она сообщена представителями ФСБ или ЦРУ, то тогда следовало бы указать это в перечне использованной литературы или хотя бы выразить свою признательность за полученные сведения в тексте статьи, как это делают хорошо воспитанные люди.