2009_ 15 (614)

А самыми большими патриотами были, оказывается, моряки загранплавания. Вот доказательство — приблатнённый шансон: «Я узнаю тебя, красавица-Одесса. / Здесь Дерибасовскую левы стерегут./ Сидел — глядел я у фонтана с интересом, /Как мимо шмары задом фирменным трясут». Далее в песне после того, как, потрясая фирменными задами, удалились шмары, появляется змей-искуситель в виде «шикарного иностранца».

Иностранец начинает соблазнять моряка Амстердамом, джинсами «Леви Страус», долларами, франками, машинами, виллами, а также множеством женщин и большим количеством вина. Но за всё это моряк должен снять с пьедестала статую Дюка и отвезти её в Амстердам. На это заманчивое предложение моряк гордо отвечает: «Довольно, сука! / Одессу-маму грабить я не дам!». Сногсшибательное доказательство патриотизма моряка.

Проделав большую аналитическую работу, тов. Колонтаев написал интересную статью, однако дал ей не соответствующее содержанию заглавие. Думаю, что этому сочинению больше подошла бы, например, такая шапка: «Образ чекиста в блатном фольклоре и в русской литературе советского периода». Тем не менее думаю, что, если бы в качестве материала для исследования он взял бы другие произведения, ну, например, кинороман «17 мгновений весны, или Приключения советского разведчика Штирлица в Германии в годы войны», то его выводы относительно умственных способностей и патриотизма чекистов были бы иными.

Но вернёмся к статье А.К. Дмитриева «КГБ в канун перестройки», где он, по его словам, подтверждает «публицистические обличения этого ведомства», которых было «во время перестройки сказано немало».

Какие же конкретно у него претензии к «одному из высоких его чинов, возможно, и не самому худшему»!

Вот Дмитриев пристально наблюдает по телевизору за выступлением Н.С. Леонова в программе «Русский дом» (кстати, вычеркнутой телевластями из жизни вместе с другими слишком уж русскими программами). Наблюдая, комментирует: «Патриотически настроен, аргументированно обличает существующий режим, критика содержательна и привлекает своей прямотой. Но что-то в нём меня настораживало».

Что же настораживало? «Неестественная усмешка или ухмылка» генерала, которая для Дмитриева обесценивала «всю серьёзность сказанного им». Ну, тов. Дмитриев, что для Вас важнее — то, что говорит человек и, надеемся, во что он верит, или какое у него выражение лица? Вон у Пушкова, телеведущего программы «P.S.», очень подкупающая внешность, а послушайте, какую чушь он несёт, рассказывая нам басни о Советской власти. То-то и оно! Не секрет, что разные люди по-разному воспринимают одни и те же явления. Не хочу распространяться, от чего это зависит. Вам улыбка Леонова не нравится, а многим из тех, с кем я разговаривал на эту тему, выступления Н.С. Леонова очень нравятся. Или, например, ваш портрет на обложке книги «Сколько было революций в 17-м году?» мне нравится. А кто-то другой, посмотрев на него, возможно, и скажет: «Какой суровый человек! Ну, прямо Игнатий Лойола». Так что ваш аргумент с улыбкой Леонова, характеризующей его, по-вашему, как человека фальшивого, не выдерживает никакой критики.