24 часа

– Рука болит? – Он показывает на мою перебинтованную ладонь.

– Немножко. А еще у меня болит горло и очень сильно – плечо.

Заговорив, я тут же закашлялась. Он рассматривает мое лицо. Я, в свою очередь, рассматриваю его короткие густые ресницы, похожие на щетину зубной щетки.

– Что-нибудь еще? Тошнота? Головокружение? Головная боль?

Мне хочется схватить его за руку и держаться за нее. Если я этого не сделаю, я могу потерять сознание.

– Я чувствую себя хорошо.

В действительности мне в жизни еще не было так плохо.

– Понятно. – Он отпускает мой подбородок. – Не делайте резких движений, ладно? Вы сейчас как раз там, где нужно. Вас проверят, не наглотались ли вы дыма.

Но на самом деле я совсем не там, где нужно.

Когда парамедики открывают заднюю дверь машины скорой помощи, чтобы мы могли выйти наружу, нас тут же ослепляет флуоресцентный свет отделения неотложной помощи больницы. Я жмурюсь и, с трудом ориентируясь в окружающем пространстве, выбираюсь из автомобиля.

Я похожа на овцу в стаде, которая слепо идет за остальными, натыкаясь на тех, кто шагает впереди нее. Начинает петь какая-то одинокая птица, затем она замолкает. Сегодня отнюдь не тот день, когда должны звучать радостные песни.

В дверях больницы уже толпятся журналисты из отделов новостей. Я захожу внутрь, следуя за другими людьми. У меня во рту резкий привкус. Привкус дыма.

У основания лестницы, по которой все начинают подниматься, я останавливаю медсестру в голубой униформе, поспешно спустившуюся к нам. Вид у нее мрачный.

– Я ищу Эмили Саутерн, – говорю я. – Не подскажете, как мне ее найти?

– Кого? – хмурится медсестра.

– Мою подругу. Пострадавшую от недавнего пожара.

– Я не уверена, что смогу вам помочь. – Медсестра трясет своими светлыми волосами, собранными на затылке в хвостик. – Извините. Вам необходимо оставаться вместе со своей группой. Думаю, кто-нибудь скоро придет и поговорит с вами.

Она поспешно уходит прочь.

Я сижу в комнате с другими людьми до тех пор, пока это не становится невыносимым. У меня болит ладонь, и никто из медперсонала до сих пор не пришел. С нами находится лишь один задумчивый молодой санитар. Он для нас скорее надзиратель.

– Сюда уже вот-вот приедет полиция, – то и дело повторяет он.

Вид у него весьма встревоженный. Женщина, которая сидела рядом со мной в машине скорой помощи, плачет. Крупный мужчина разговаривает по мобильному телефону.

– Просто приезжай и забери меня, – говорит он.

Санитар пытается кому-то позвонить, но, похоже, и ему никто не может помочь.

– Пожалуйста, не плачьте, – говорю я рыдающей женщине. – Все будет в порядке.

Но у меня самой такое ощущение, что все не будет в порядке. Не будет. Кто-то приносит нам чай, но мне совсем не хочется его пить. В груди засел страх. Я на грани истерики. Перед моим мысленным взором – языки пламени, лижущие дверь. Я несколько раз встаю и сажусь, пока до меня наконец не доходит, что мне необходимо выйти из этого помещения.

На мне моя пижама и кофта Эмили. У меня есть мобильный телефон, батарея в котором давно разрядилась. Больше у меня ничего нет.

Я открываю дверь.

– Пожалуйста, оставайтесь здесь, мисс, – говорит санитар. – Через минуту-другую кто-нибудь придет и поговорит с вами.

– Мне просто нужно в туалет, – вру я.

– Хорошо. – Он пожимает плечами. – Туалет дальше по коридору.

Выйдя из комнаты, я поворачиваю за угол. Чуть дальше двое полицейских разговаривают с женщиной, одетой в белый халат. Они беседуют вполголоса – так, как будто не хотят, чтобы их кто-то услышал, – а потому у меня невольно возникает желание остаться незамеченной. Я, задержав дыхание, медленно пячусь назад.

Подождав немного за углом, я осторожно выглядываю из-за него.

Один из них держит в руках какой-то список.

– Правильно. То есть это Питер Грейвс. Бедняга. – Он что-то помечает в списке. – А Лори Смит, вы говорили? – спрашивает он затем.

«Я здесь», – едва не кричу я и делаю шаг вперед.

– Лори Смит погибла? – уточняет он, поднимая взгляд от списка на женщину. – Вы уверены?

Я замираю.

– Боюсь, что да, – кивает женщина, и ее длинные волосы, аккуратно собранные в хвостик, слегка покачиваются. – Доставлена мертвой. В жутком виде.

Полицейский снова что-то помечает в списке.

– А та женщина, которая проживала с ней в одном номере? – Второй полицейский бросает взгляд на свои бумаги. – Кажется, Эмили Саутерн. Что-то вроде этого. Если, конечно, чертов список составлен правильно. В этом отеле относились ко всему невообразимо халатно.

– Погибла только одна женщина. – Врач отхлебывает кофе из своей чашки и вытирает рот. – И те двое мужчин, о которых мы уже говорили. Кроме того, уборщица все еще в отделении интенсивной терапии. Думаю, мы это так или иначе выясним в течение ближайших нескольких часов. – Она говорит небрежным тоном. Ужасно небрежным. – Обычно это происходит довольно быстро.

Из своего укрытия я вижу, как полицейский с рыжеватыми волосами что-то пишет в блокноте.

– Думаю, могло быть и хуже, – говорит он. – При пожаре такого масштаба.