24 часа

У меня к горлу подступил комок, и я не смогла ничего сказать.

– Сид?

Я кивнула.

– Что? – Она придвинулась, намереваясь меня обнять.

– Нет, не надо. – Я закрыла лицо ладонями, но слезы все равно хлынули снова.

– Что?

– Не жалей меня. От этого становится только хуже.

– Эх ты, глупая корова. – Эмили обняла меня. От нее пахло сандаловым деревом. – Плакать – это нормально. Ты все время держишь это в себе. Я вижу тебя насквозь – такая сдержанная, такая, черт возьми, терпеливая, но вообще-то быть такой для тебя плохо. И это меня пугает, Лори. Тебе нужно дать всему этому выход, милая.

Слезы быстро отступили: их как бы поглотило упоминание о терпении. Я достала салфетку и высморкалась.

– Итак, – Эмили теперь начала вести себя осторожно и даже перестала на меня смотреть, – что она увидела? Эта твоя любопытная соседка.

– Ты имеешь в виду, что она, как ей показалось, увидела?

– Ладно, пусть так. – Эмили пожала плечами. – Что она, как ей показалось, увидела?

Несколько месяцев назад, когда Сид все еще жил здесь, Маргарет Хендерсон увидела меня на моем парадном крыльце полуголой – посреди холодной мартовской ночи. На мне была одна только футболка. Я разбудила ее, когда отчаянно стучала в дверь и громко требовала, чтобы Сид впустил меня, и она вышла ко мне, чтобы спросить, что случилось. Когда она появилась на тротуаре, я уже плакала от ярости, разочарования и боли. Едва она подошла, как Сид открыл дверь. Он, должно быть, все это время подглядывал в окно. Осознанно мучил меня. И мучил себя.

Я не стала разговаривать с ней в ту ночь – просто заскочила в дом, когда Сид открыл дверь, взбежала на второй этаж, проверила, спит ли Полли, и затем, запершись в ее спальне, забралась в ее кровать. Проснувшись на следующее утро с таким количеством синяков и ушибов, что едва могла двигаться, я попыталась притворяться перед своей сонной и удивленной дочерью, что со мной все в порядке. Но при этом я осознавала, что дальше так продолжаться не может.

Маргарет Хендерсон, кстати, пропустила тот момент, когда Сид вытолкнул меня из дома – толкнул так сильно, что у меня перехватило дыхание. Я, слетев по ступенькам парадного крыльца, упала на колени, растерянная, тяжело дыша, а потом и вовсе опустилась на четвереньки, как животное. Ошеломленная, я застыла в этой позе и несколько секунд не могла пошевелиться. Я все еще помню, как посмотрела снизу вверх на цветы камелии перед собой и невольно подумала о том, какие они идеальные.

В конце концов мне удалось, хотя и без всякой элегантности, подняться на ноги. Я стояла там, почти голая, униженная. Из носа текла кровь, а голени были исцарапаны. Мысленно молясь о том, чтобы меня никто не увидел, я поспешно поднялась на крыльцо. Затем я стала то барабанить в дверь, то прижиматься к стене крыльца, пытаясь спрятаться.

– Она видела меня после того, как я поругалась с Сидом, – медленно сказала я. – На прошлую Пасху. Когда все стало очень плохо. После того, как заявила о себе его мать. Снова заявила о себе.

«Как, черт возьми, дело дошло до этого?» – думала я тогда в промежутках между всхлипываниями и отчаянными ударами в дверь. Слева в ребрах я чувствовала острую боль, а на руках уже появились синяки – отпечатки крепко схвативших меня пальцев.

– Плохо? – нахмурилась Эмили.

Это был первый случай, когда Сид несколько раз умышленно ударил меня так, чтобы на моем теле остались следы.

– Она увидела меня после того, как… – Я прокашлялась. – После того, как он вытолкнул меня из дома в… в одной лишь… – Я замолчала.

Не говоря уже про разбитую губу.

– В одной лишь – в чем? – Она покачала головой.

– В одной… футболке.

– Почему?

– Ой, я не знаю, Эм. Думаю, чтобы преподать мне урок.

– Ага. – Глаза Эмили потемнели от гнева. – И что же это был за урок?

– Я и сама не знаю. Думаю, это связано с тем, что он поговорил с кем-то в школе. – Я старалась не очень подробно распространяться по поводу этого инцидента. – С чьим-то отцом.

– А-а, вот оно что. Теперь понятно.

– Ну да.

Мне вообще-то совсем не хотелось об этом разговаривать. Это ведь еще и напоминало мне о том, о чем я предпочла бы сейчас не думать. Например, о Мэле.

– Очень здорово, что ты избавилась от Сида, милая. – Эмили знала меня очень хорошо. Она подняла свое пиво в знак того, что поздравляет меня. – Очень здорово.

– Но когда она пришла – эта женщина по имени Маргарет, – то… Даже и не знаю. Это заставило меня задуматься. Она сказала, что видела Сида, и она… Она, похоже, стала волноваться за Полли. – Я почувствовала, как меня охватывает удушающий страх. – О господи! Как по-твоему, я чокнутая, Эм? Позволять ему видеться с Полли?

– Нет, я не думаю, что ты чокнутая, – твердо ответила Эмили. – Несмотря на все его недостатки, Сид обожает Пол. Мы все об этом знаем.